Книга "Бандитизм и мафия"

Все про Книги, Музыку, Кухни, Стиль... Почувствуем прикосновение эпохи...

Модератор: Артём

Ответить
Сообщений: 12 Страница 1 из 1

Сообщение
Автор
Апрель 5th, 2008, 10:26 pm
Наконец-то у меня появилась возможность сканировать книгу Мессика и Голдблата "Бандитизм и мафия". Я писал о ней в ветке про книги. Хотя она написана довольно давно, она до сих пор остаётся одной из лучших книг о мафии. Буду постепенно выкладывать её.

What're you gonna do now, tough guy?
Апрель 5th, 2008, 10:27 pm
ХЭНК МЕССИК, БЕРТ ГОЛДБЛАТ

Бандитизм и мафия

История
организованной преступности
в Америке

Перевод с английского К. СТАРОСЕЛЬСКОЙ

Американский Гангстер вслед за Американским Ковбоем прочно вошел в пантеон массовой культуры XX века. Да и не только массовой, свидетельством чему может служить роман Э, Л, Доктороу «Билли Батгейт», недавно опубликованный на страницах «ИЛ» (№ 5—7, 1991). Благодаря литературе и, конечно же, в еще большей степени Голливуду несимпатичные и в общем-то довольно заурядные злодеи, все эти немцы шульцы, аль капоне, счастливчики лучано и багси смелы, обрели громкую, надолго пережившую их славу, стали героями современной мифологии, а их малопочтенные биографии легли в основу мощного жанра —: гангстерского романа, кинофильма, телесериала. Иностранному читателю и зрителю не так-то просто разобраться в коллизиях и 'закулисных тонкостях криминальной хроники Соединенных Штатов, в мешанине разноплеменных имен и экзотических кличек, в запутанных правилах этого американского варианта игры в казаки-разбойники. Своего рода путеводителем по истории гангстеризма, мини-энциклопедией американской ^организованной преступности можно назвать книгу X. Мессика и Б. Голд-блата. В ней не только представлены все основные действующие лица и герои многочисленных книжных, кинематографических и телевизионных саг, но и дана краткая аналитическая история эры Большой Американской Преступности, прежде всего самой знаменитой ее главы, посвященной Мафии.
Однако исследование X. Мессика и Б. Голдблата, считающееся классическим и часто цитируемое в популярных и' научных книгах о «Коза ностре», представляет для нас сегодня интерес не только как справочное пособие. При всех исторических, политических и прочих отличиях экономическая и нравственная ситуация в современной России имеет немало общих черт с той, что существовала в США в эпоху Сухого закона и Великой депрессии: то же размывание границ между дозволенным и недозволенным, моральным и аморальным; первые шаги еще не успевшего цивилизоваться предпринимательства; обнищание широких слоев населения; национальная миграция: образование этнических и региональных преступных группировок. Перед вами летопись возникновения, расцвета и постепенного перемещения в легальный бизнес одной из таких организаций — итало-американской Мафии. Когда она вошла в истеблишмент, ее сменили новые этнические преступные сообщества: кубинские торговцы наркотиками, позднее — колумбийский Картель (о нем читайте в документальном романе «Кокаиновые короли»: «ИЛ», 1991, № 3).
Книга X. Мессика и Б. Голдблата дает нам богатую пищу для размышлений, сопоставлений и прогнозов на будущее — ведь история, как известно, имеет свойство в сходных обстоятельствах повторяться.

What're you gonna do now, tough guy?
Апрель 5th, 2008, 10:28 pm
Бандитизм и мафия

229

Преступность — это разновидность поведения человека; борьба с ней—попытка изменить умы и души людей.

Президентская комиссия по обеспечению соблюдения законов, 1967.

ВСТУПЛЕНИЕ

К
сожалению, в неорганизованном обществе не существует общепринятого
определения организованной преступности. В результате неудачных попыток
найти точную формулировку родилось множество легенд и мифов, написаны
миллионы почти ничего не значащих слов. Это, впрочем, неудивительно. Только
разгадав природу организованной преступности, мы поймем, почему для нее не
удалось найти определение. ,
В исследовании, вынужденно ограниченном по объему, важнее постараться постичь суть организованной преступности, чем дать ей формулировку. Мы в своей работе примем определение Нью-Йоркского объединенного законодательного комитета по преступности, которое гласит: «Организованная преступность — это постоянный тайный заговор в целях приобретения богатства и влияния с применением незаконных методов экономического и. физического принуждения, с помощью коррупции общественных структур и частных лиц в условиях системы свободного предпринимательства». '
Едва гангстеры утратили романтический ореол, проявилось их сходство с бизнесменами, действующими в рамках закона. Они не меньше последних ограничены в своей предпринимательской деятельности, .и их организации столь же неоднородны по этническому или национальному составу. Теория этнического единства справедлива лишь в отношении рядовых исполнителей, главные же роли в преступном мире всегда играли и продолжают играть люди самого разного происхождения.
Во многом организованная преступность — продукт исторической случайности. Человек всегда видел в преступлении кратчайший путь к обогащению; возникновение национального преступного синдиката стало возможным благодаря ряду случайных совпадений. К ним относятся: наличие в стране миллионов голодных иммигрантов; доступность легких заработков в эпоху Сухого закона; Великая депрессия (кризис 1929-1930 гг.), когда банкам не хватало средств на кредиты, а наличные деньги сосредоточились в руках бутлегеров '; разрушение политических структур во многих крупных городах с введением Нового курса президента Рузвельта; фактический альянс преступности и политики; утрата миллионами граждан традиционных нравственных и социальных устоев.
Наш краткий исторический экскурс дает лишь общее представление об организованной преступности. Из-за недостатка места мы не можем проследить за возникновением преступных синдикатов в каждом городе, описать тысячи убийств в среде гангстеров и сотни политических скандалов. Читателю также не следует ждать рассказа о Мафии в стиле «Крестного отца». Но возможно, преднамеренные ограничения впервые позволят увидеть за деревьями лес.
В последние годы общую картину здорово исказили некоторые официальные органы, сильно преувеличившие значение Мафии. Любому серьезному исследователю тайного общества, управляемого законами вендетты, нетрудно убедиться, что Мафия не способна играть приписываемую ей роль. Предлагалось множество разнообразных формальных схем мафиозных «семей», но все они были изначально ошибочными и устаревали прежде, чем успевали высохнуть чернила,— истинная структура Мафии напоминает тарелку спагетти. Отдельные «макаронины» связаны друг с другом, а вот разобраться в этих связях невозможно. По существу, Мафия — это особая меитальность, сплав гордыни, алчности и невежества. Она обречена на исчезновение, ибо изменились социальные условия, которые вызвали ее к жизни.
Истории организованной преступности известны многие внутренние конфликты между личностями разного склада — так сказать, между необузданными
1 Бутлегеры — подпольные торговцы спиртным в эпоху Сухого закона. (Здесь и далее — прим, перев.)

What're you gonna do now, tough guy?
Май 18th, 2008, 10:39 pm
страстями и холодным умом. Большинство главарей Мафии принадлежит к первой категории, хотя это касается далеко не всех американских гангстеров итальянского происхождения. У Джона Торрио и Чарльза «Счастливчика» Лучано мозги отлично варили (по определению1 Мейера Лански), и они крайне неодобрительно относились к сумасбродным выходкам своих коллег. В то время как общественное внимание занимали всякие капоне и багси сигелы, здравомыслящие воротилы преступного мира обрабатывали политиков и промышленных магнатов, делая преступление неотъемлемым элементом нашей социально-экономической системы. Организованная преступность — отнюдь не прыщик на прелестном личике мисс Свободы, а злокачественное заболевание крови. Понимая это, видишь, что все обещания политиков разделаться с гангстерами и установить законность и порядок не более чем пустые слова. Общественность никогда по-настоящему не стремилась ни искоренить преступность, ни знать о ней слишком много. Гораздо интереснее наблюдать за верхушкой айсберга и обсуждать очевидное, нежели пытаться проникнуть вглубь.
I. ЗЕМЛЯ ОБЕТОВАННАЯ
В 1903 году Никола Джентиле, уроженец Сикулианы, Сицилия, отказавшись от бесплодных попыток обучиться ремеслу на родине, сел без билета на корабль и, совсем еще молодым человеком, прибыл в Америку. Едва умея читать и писать, он тем не менее— по собственным словам — обладал «необыкновенной силой воли и умением внушать страх», что позволило ему быстро занять высокое положение в Мафии.
«Я мало чем отличался от множества других бедных итальянских иммигрантов, высаживавшихся в нью-йоркском порту с одним мешком за плечами и в низко повязанном красном в крапинку носовом платке на голове,— вспоминал Джентиле много лет спустя.— На сушу я, правда, ступил с истрепанным чемоданчиком, обмотанным веревкой. Один матрос отвел меня в дом номер 91 по Элизабет-стрит к моему земляку Доменико Таормине, который дал мне билет до Канзас-Сити, куда я приехал на поезде, забитом иммигрантами; пу-. тешествие длилось целых шесть дней».
Никола разыскивал своего старшего брата, который переселился в Штаты раньше и, подобно тысячам других иммигрантов, работал в Канзасе на железной дороге. Юного сицилийца ошеломил вид «бесчисленных верениц домов, бесконечных улиц», но больше всего его поразили люди. Все куда-то спешили; у Джентиле создалось впечатление, будто каждый «торопится по какому-то неотложному делу».
«Какой контраст с жителями моего родного города! — писал он.— Там люди следят за своими движениями, и неторопливая походка придает им важность: они шествуют,' засунув палец правой руки за пояс, низко надвинув шляпу на правый глаз, стараясь выглядеть как можно надменнее, чтобы вызывать всеобщее уважение».
Эта характеристика соотечественников Джентиле во многом объясняет, почему такое тайное общество, как Мафия, расцвело именно на Сицилии и могло быть ' перенесено в гетто Нового Света. Однако в ней угадывается и причина неизбежной гибели Мафии в условиях, когда новые иммигранты начали проявлять не меньшую активность, чем те, что пустили корни значительно раньше. Любопытно познакомиться с рассказом Джентиле об этой организации — «Почетном обществе», как он стал ее называть на склоне лет:
«Организация зародилась давным-давно, в древности; она была средством защиты собственного достоинства, опорой слабых и гарантией соблюдения человеческих законов. Когда сегодня газеты и общественное мнение называют ее язвой, расползающейся по нашей стране, это не так уж неправильно, потому что они \ (члены Мафии) нынче выродились и нагло тянут руки к источникам производства ! и создают что-то наподобие монополий.
Все организации при своем возникновении руководствуются твердыми принципами и гуманными целями, но среди их членов обязательно находятся такие, которые начинают рваться к наживе, Я не хочу извиняться за Почетное общество,

What're you gonna do now, tough guy?
Май 18th, 2008, 10:45 pm
или Мафию, как его принято называть; это бы выглядело так, будто я признаю существование государства в государстве. Почетное общество всегда помогало своим членам, поэтому я бы сравнил его с масонами. Однако учение масонов — мистическое или теологическое, Почетное же общество строится на терроре и насилии. Его создали землевладельцы для наведения порядка в самой отсталой части Сицилии, откуда оно было перенесено в те районы Америки, где жили сицилийцы, калабрийцы и неаполитанцы.
Члены Общества назывались Гга1еПо8 (братья); подчинялись они избираемым
! из своей среды саро (глглва. шеф). Каждый капо затем подбирал себе соп81§Нап
(советников), помогавших ему верггить правосудие и выносить решения. Когда
кто-либо из Гга1е11о8 попадал в затруднительное положение, Общество старалось его
поддержать.
Со временем такие организации возникли во всех городах \мерики. В одном только Нью-Йорке и Бруклине их было пять. Главари отдельных Ьог§а1е8 (семей) избирали верховного капо, называвшегося саро с11 сар! ге, или королем, то есть правителем Почетного общества. В пяти Ьог§а1ея Нью-Йорка и Бруклина насчитывалось 2 000 членов.
Мой темперамент,-- заключает Джентиле,— обрек меня на жизнь, полную приключений. Отвага, которой наделила меня природа, бесстрашная натура и властный характер, а также принципы, которыми следовал, привели меня в Почетное общество».'
В первые годы своего существования американская Мафия была очень похожа на сицилийскую: она обирала не состоявших в ней соотечественников. Не знающие языка, законов и традиций Соединенных Штатов иммигранты становились легкой добычей вымогателей: их нетрудно было заставить выплачивать проценты со скромных заработков, что они, впрочем, делали и на своей бывшей родине. «Знаком» Мафии служил черный отпечаток пятерни, и в течение нескольких лет тайное общество было известно под названием «Черная рука». Члены организации, разумеется, вычеркивались из списка потенциальных жертв, и это привлекало в нее новых добровольцев.
Джентиле рассказал, каким простым способом был положен конец вражде между двумя родственниками: дядей и племянником. Племянник был принят в члены Почетного общества, где уже состоял дядя. Дядюшка, грозившийся убить сына своего брата, сменил гнев на милость, и «родственники возлюбили друг друга». Никола добился, чтобы связи между членами организации были сильнее кровных.
Если верить словам Джентиле, он благодаря своим дипломатическим способностям постепенно стал главным специалистом по улаживанию конфликтов в американской Мафии. Поскольку предательство и вендетта были естественны для каждого мафиозо, потребность в миротворце оказалась велика. Долгие годы «Дядюшка Кола», как стали именовать Джентиле, курсировал между Нью-Йорком и Сан-Франциско, решая внутренние проблемы, а в некоторых городах фактически выполняя обязанности капо.
На обетованную землю Америки устремились не только итало-сицилийцы. Еще раньше туда, спасаясь от голода и преследований на религиозной почве, хлынули немцы, ирландцы и евреи из Восточной Европы. Между новыми и старыми иммигрантами возникали конкуренция и даже конфликты, однако, пожалуй, труднее всего вновь прибывшим было принять обязательную «неофициальную религию» американского общества — пуританскую этику.
Идеалы этой зтики были взлелеяны белыми англосаксонскими протестантами — первыми иммигрантами, захватившими земли индейцев. Пуританская этика строилась на вере в то, что Господь и на земле, как потом на небесах, вознаградит тех, кто будет соблюдать Его заповеди, упорно трудиться и служить для других примером. Рост благосостояния, соответственно, рассматривался как доказательство милости Господней и свидетельство высоконравственного образа жизни.
Не приходится сомневаться, .что эта вера, скроенная на потребу пионерского общества, была очень удобна. Столь же очевидно, что в практическом воплощении ее догматов было много лицемерия. Однако любой историк подтвердит, что в среде новых американских граждан с каждым поколением росло уважение к пуританской этике, а успехи и процветание Соединенных Штатов приписывались ее благотворному влиянию.

What're you gonna do now, tough guy?
Май 18th, 2008, 10:48 pm
За два десятилетия до первой мировой войны в этот стабильный, упорядоченный и самодовольный мир влилось^огромное множество представителей различных вероисповеданий. Заполонившие города Восточного побережья новые иммигранты, прожив некоторое время в гетто, мало отличавшихся от мест их прежнего обитания, перебирались в центральную часть страны, как только подворачивалась возможность найти там работу. Маршруты, по которым двигались в поясках работы свежеиспеченные американцы, были весьма причудливы. Итальянцы, строившие железные дороги в Новой Англии, оседали там и открывали бакалейные лавки. Креветочный промысел сулил, обладателям умелых рук неплохие заработки на побережье Мексиканского залива; так в Билокси возникла итальянская колония. Добыча губок привлекла большое число греков в Тарпон-Спринте на Западном побережье Флориды. Сталелитейные заводы в долине Огайо нуждались в дюжих парнях, и многие жители Южной Европы обрели работу и дом в Янгстауне, Пигтсбурге и Гэри. Бостон — родина пуританской этики — был поделен на этнические кварталы. Старую Северную церковь, известную каждому школьнику со времен революции, плотным кольцом обступили дома итальянских колонистов — казалось, будто здание церкви переместилось в Рим.
Что же произошло, когда новые иммигранты вплотную столкнулись с пуританской этикой? Вот что говорит по этому поводу Уилл 'Херберг: «Новый иммигрант предполагал, что, когда он станет американцем, в его жизни произойдут большие перемены: изменится национальность, язык, культура. Одного только он никак не ожидал - - изменения религии». Согласно пуританской этике рЬлигия связана с экономикой: Господь вознаграждает высоконравственного человека, даруя ему материальные блага. Для новых переселенцев Америка поистине была Землей Обетованной, местом, где даже иммигрант может быстро разбогатеть. И в ожидании обещанного вознаграждения он начинает следовать навязываемым ему пуританским нормам поведения, не принимая — а подчас и не понимая — их сути.
Первые переселенцы не представляли себе всей сложности вставшей перед ними проблемы. Непривычная свобода многих пугала; этих людей вполне удовлетворяла жизнь в гетто, язык и обычаи которых им были знакомы. Самый трудный барьер предстояло преодолеть их сыновьям, привезенным в Америку в младенчестве или в ней родившимся. Детей, завороженных богатством Нового Света и социальными свободами, начал раздражать образ жизни родителей. Если для быстрого завоевания положения в обществе требовалось пренебречь нормами пуританской этики, они готовы были это сделать. Исповедуя свою собственную, более либеральную религию — или попросту отвергая любую мораль.— молодежь восставала против установленных людьми законов, служивших помехой на пути к легкой наживе.
Эти молодые люди вскоре убедились, что прибывшие раньше их белые англосаксы, обустроившись, изобрели множество ханжеских правил для защиты лич- .' ных интересов. И — следуя тому, что Джентиле называл «человеческим законом»)— присвоили себе право хватать все, что попадается под руку. Фактически они ввели в обиход закон джунглей, оправдывающий сегодняшнюю организованную преступность. Кое-кто прибегал к более изощренным аргументам, утверждая, что богач может «заслужить» Господне благословение, потратив часть состояния на добрые дела. В последующие десятилетия многие университеты неплохо поживились за счет приверженцев этой теории.
В первом двадцатилетии нашего века существовало не гак много коллективных способов для быстрого — и значительного -- об /гашения, и тем не менее организованная преступность начала формироваться. Одну из многообещающих воз- ^ можностей открывала торговля женским телом, а «войны» между продавцами газет за «выгодные» места на улицах послужили неплохой школой для будущих главарей преступных синдикатов. Эти разновидности '«бизнеса» были взаимосвязаны: сенсационные репортажи о работорговле привлекали новых читателей, а владельцам •• газет было небезразлично, кто какой угол улицы контролирует.
Так называемая «торговля белыми рабынями», по сути, была следствием затянувшегося демографического взрыва, подогреваемого иммиграцией. «Покупателями» в основном являлись трудящиеся в поте лица переселенцы, оставлявшие своих жен на родине, пока не удастся заработать на их приезд. Время от времени им требовалась женщина, и, вполне естественно, каждый искал такую, которая была бы похожа на его жену или по меньшей мере говорила на одном с ним языке. И среди

What're you gonna do now, tough guy?
Май 18th, 2008, 10:56 pm
проституток было много дочерей иммигрантов: не сумев найти мужа, они вступали на путь греха, рассчитывая столь несложным способом добиться лучшей жизни. Некоторые попадали в лапы «аркаищиков»: девушек завлекали хитростью или, обещаниями хорошо оплачиваемой работы в отдаленных районах. В таких городах, как Чикаго, появились настоящие казармы, где обучали или «портили» новеньких Строптивиц, пытавшихся сопротивляться, «специалисты» по многу раз насиловали, пока их не удавалось сломить. Наиболее привлекательные девушки проходили специальную подготовку, после чего их отправляли в публичные дома, обслуживавшие состоятельных клиентов. В казармах время от времени устраивались «аукционы», и девушки, пользовавшиеся наибольшим успехом, продавались тем, кто предлагал самую высокую цену.
Чтобы отыскать и обманом завербовать достаточное количество молодых женщин, требовались довольно большие организации. Такие организации постепенно возникли на всем континенте, начиная от городов Среднего Запада и кончая портами на обоих побережьях. Для транспортировки и обучения новых рабынь тоже нужны были значительные средства и многочисленный персонал. Так закладывались основы будущих синдикатов. Столкнувшись с этой, постоянно усугубляющейся, проблемой, конгресс в 1910 году принял закон о торговле «белыми рабами», запрещающий перевозку «товара» из одного штата в другой. Закон этот, более известный как .«закон Манна», не отменен по сей день, однако ударяет он в основном по бизнесменам, вынужденным пересекать границы штатов в поисках мотеля. Считается, что проведение в жизнь нового закона — заслуга созданного двумя годами ранее Бюро расследований (впоследствии ФБР); этот прецедент позволил ФБР в дальнейшем вмешиваться в любые конфликты, ев* занные с торговлей между штатами.
, Пожалуй, самым известным работорговцем — - прославившимся благодаря тому, /что он проторил путь Джону «Лисе» Торрио и Аль Каноне,— был Джеймс «Большой Джим» Колосимо. Родившийся в 1871 гиду в Италии, Колосимо обскакал многих своих соотечественников, прибыв в Соединенные Штаты еще в 1881 году. Отец привез его в Чикаго, в район домов с красными фонарями, известный под названием «Леви». Уже в 1902 году «Большой Джим» приобрел некоторое влияние в обществе. Он женился на хозяйке борделя и вскоре стал владельцем целой сети публичных домов. Для 'постоянного пополнения заведений свежими телами ему пришлось организовать банду, скупающую живой товар. В помощь себе он выписал из Нью-Йорка племянника, Джона Торрио, постепенно к тому перешло все дело Колосимо, и он превратил его в настоящую империю.
Торрио вместе с Арнольдом Ротштайном и Мейером Лански были истинными творцами Национального преступного синдиката, успешно развивавшегося на про-тяжегши последующих пятидесяти лет. Гениальность этих людей заключалась в умении угадывать момент, когда — в силу экономических или социальных причин - -требовалось сменить один вид рэкета на другой. Торрио, например, своевременно почуял, что, хотя эксплуатация секса всегда будет прибыльной, особые обстоятельства, придающие логический смысл торговле белыми рабынями, вскоре исчезнут. Впереди замаячила новая возможность: незаконная торговля спиртным. Когда Колосимо утратил умение -— или охоту — приспосабливаться к меняющимся обстоятельствам, Торрио 11 мая 1920 года просто-напросто его убил и стал главой синдиката. По сути, это событие ознаменовало собой бунт американцев второго поколения против идей Старого Света, исповедуемых стариками — так называемыми «усачами».
Когда в страну влились миллионы новых полноправных граждан и началось естественное перемещение сельских жителей в города, политики принялись изобретать новые методы влияния на избирателей. Пресса могла — и готова была — им помочь, но для этого ей надлежало сделаться дешевой и интересной. Вскоре распространители газет затеяли настоящую войну, в большей мере спровоцированную политиками, чем поддерживавшими их издателями. Даже сегодня редакторы газет воображают себя могущественными «делателями королей» — желание «поиграть в политику» подчас непреодолимо. Но и в те времена реальное воздействие прессы на умы 'зависело от способа подачи новостей, а не от мелькающих на страницах газет сенсаций.
Все это дало Горацио Элджеру материал для нескольких у в лека тельных'книг.

What're you gonna do now, tough guy?
Май 19th, 2008, 8:11 pm
В одной из них — «На скорую руку» — речь идет о юных газетчиках, воевавших за место на улице и за право продавать газеты по два цента; на поверку эта конкурентная борьба оказалась далеко не героической.
В 1913 году в отдел распространения кливлендской газеты «Ньюс» был принят некий Артур Б. «Микки» Макбрайд. Он работал в паре, с Джеймсом Рейдженом, распространителем кливлендского «Лидера». Обе газеты принадлежали семье Марка Ханны, впоследствии крупного политического босса. У Макбрайда и Рейджена был опасный конкурент — заведующий отделом распространения кливлендского «Плейн Дилера» Томас Дж. Макгинти.
Макбрайд, родившийся в 1886 году в Чикаго, пользовался репутацией «крутого парня» и превосходного организатора; в жизни он потом много раз проявлял эти свои качества. Бросив газетное дело, Макбрайд стал королем .кливлендских таксисов, расправляясь с конкурентами столь же методично, как делал это в период «газетных войн». В 1940 году, когда Мозес Анненберг, создатель^всеамериканской телеграфной службы для букмекеров, попал в тюрьму, Макбрайд и его старинный друг Рейджен прибрали телеграфное агентство к рукам и дали ему новое название — «Континентал пресс». После убийства Рейджена Макбрайд остался единоличным владельцем разросшегося агентства и управлял им вплоть до его закрытия комиссией Кефовера в 1951 году. К тому времени он успел создать профессиональную футбольную команду «Кливленд Брауне», продемонстрировав умение извлекать прибыль не только из насилия, но и просто из физической силы. Впоследствии Макбрайд продал команду Солу Зильберману, владельцу подконтрольного Синдикату ипподрома в Майами, и отошел от дел.
Его соперник Макгинти родился в Кливленде в 1892 году, восьмым по счету ребенком в семье докера. Потеряв в раннем детстве отца, он воспитывался в доме старшей сестры и ее мужа, кливлендского пожарного. Вначале Макгинти занимался распространением газет, но, будучи человеком бойцовского склада, стал профессиональным боксером. Однажды он был нокаутирован «Драчуном Шульцем» и лежал в углу ринга, а тренер уговаривал его подняться и принять следующий удар. И тут молодого ирландца осенило: он решил сам сделаться боксерским менеджером, благо «спортивная», карьера была вполне доступна. Начав весьма скромно, Макгинти в конце концов стал владельцем ипподромов,' ночных клубов и игорных домов на огромной территории — от Кливленда до Майами, от Лас-Вегаса до Гаваны. Со временем он перестал заниматься делами и поселился в своем дворце на берегу океана в Палм-Бич, штат Флорида.
В 1913 году, однако, оба соперника собрали по армии шпаны —юных хулиганов, которые, вооруженные кастетами и железными трубами, сражались за лучшие для продажи газет места на кливлендских улицах. В этих войнах начинали такие гангстеры, как Альфред «Большой Эл» Полицци, Фред Анг ерсола, Морис «Размазня» Векслер и многие другие, впоследствии ставшие крупными фигурами в мире организованной преступности. То, что творилось в Кливленде, тогда происходило и в других больших городах. В эпоху Сухого закона создать армию головорезов не составляло труда.
Кливленд притягивал иммигрантов больше, чем какой-либо иной город. Поначалу стал заселяться его район Вудленд: сперва там появились ирландцы, а затем — в интересующий нас период — евреи и итальянцы. В 1917 году больше половины учащихся .в школах говорили на каких угодно языках, кроме английского. К 1923 году количество англосаксонских детей в государственных школах составляло всего 35,4 процента. В Кливленде была четвертая по величине еврейская община в Соединенных Штатах.
По мере того как иммигранты приспосабливались к новой жизни и достигали некоторого благополучия, они целыми этническими группами перемещались в предместья, оставляя Вудленд следующей волне иммигрантов. Место евреев заняли итальянцы; в 1920 году они составляли 14,9 процента населения Вудленда. Однако с 1930 года итальянцы снова стали переселяться в пригороды, оседая в районе Мейфилд-роуд, а на смену им пришли с крайнего юга негры.
Чтобы легче было следить за дальнейшим развитием организованной преступности, расцвет которой начался лишь с введением Сухого закона, приведем несколько цифр. Из 998 убийств, совершенных в Кливленде в период с 1918 по 1930 год, 213 приходятся на Вудленд. Из 373 публичных домов, обнаруженных в ходе восьми отдельных проверок, 98 располагались в Вудленде.

What're you gonna do now, tough guy?
Май 24th, 2008, 12:38 am
Подобные районы были во всех крупных городах, привлекавших большое число иммигрантов, и в каждом городе происходили аналогичные перемещения населения. Территория любого гетто — независимо от расовой или национальной принадлежности его обитателей — была рассадником преступности. Искушение приобщиться к «американскому образу жизни» легким путем, вопреки предписаниям пуританской этики, усиливалось с каждым поколением.
Заманчиво — вслед за многими другими авторами — утверждать, будто банды возникли с введением Сухого закона или — если верить выдвигаемой ФБР версии — в период экономической депрессии 30-х годов. Но даже поверхностное ознакомление с историей позволяет увидеть ошибочность обоих этих предположений.
Этническая однородность банд, возникших до Сухого закона, облегчала их сплочение в преступные организации, характерные для эпохи бутлегерства. Уличные шайки, как правило, объединяли подростков одной национальности. Они создавались для защиты своих членов и территорий от других этнических групп и предлагали юным хулиганам «достойный» способ избавления от комплексов, порождаемых ущемленным самолюбием.
Возглавляемые Джоном Диллинджером, Элвином Карписом и другими, банды. 30-х годов по духу были ближе к Джесси Джеймсу *, чем к преступным синдикатам. Всеобщая разочарованность и нищета наступившего вслед за Гражданской войной периода Реконструкции подготовили почву для создания на западе страны нескольких бандитских группировок, члены которых сейчас признаны народными героями. В атмосфере всеобщей разочарованности и нищеты Великой депрессии возникли шайки грабителей банков, тоже считающихся чуть ли не национальными героями, типа Бонни и Клайда 2. И в девятнадцатом веке, и более полувека спустя бандиты жили и умирали (в основном насильственной смертью), полагаясь исключительно на себя и свои пистолеты и не имея ничего общего с гангстерами из синдикатов, которые, находясь в сравнительной безопасности — ибо старательно угождали публике,— зарабатывали в миллион раз больше.
За два десятилетия до введения Сухого закона в каждом крупном городе имелись собственные банды. В Нью-Йорке больше других преуспевали «гопники» — возможно, потому, что объединяли молодежь из разных этнических групп. Эта банда стала прообразом «сообществ» третьей стадии Сухого закона. Успехами она обязана своему вожаку — появившемуся на сцене примерно в 1910 году Оуни «Убийце» Мэддену.
Мэдден родился в Англии — редкость среди бандитских вожаков — и был привезен в Штаты одиннадцатилетним ребенком. Кличку «Убийца» он приобрел еще до того, как в восемнадцать лет стал главарем «гопников». Великолепно сложенный, красивый, надменный, Оуни прекрасно стрелял из револьвера и из рогатки и умело обращался с обрезком железной трубы, завернутым в газету. Ему неоднократно предъявляли обвинения в убийстве, но свидетели всякий раз таинственно исчезали. Оуни оставался на свободе, и слава его росла.
6 ноября 1912 года в зале на Пятьдесят второй улице неподалеку от Седьмой авеню в разгар танцев появился Мэдден. Музыка мгновенно умолкла. Улыбающийся Оуни выдержал долгую паузу и снисходительно помахал рукой перепуганным оркестрантам.
- Продолжайте веселиться,— сказал он,— сегодня я не собираюсь никого
отправлять на тот свет.
Музыканты поспешно заиграли; танцы возобновились. Мэдден, усевшись за столик на балконе, наблюдал за танцующими. Его внимание привлекла одна из девушек, и он утратил бдительность. Воспользовавшись этим, на балкон бесшумно поднялись одиннадцать человек и обступили Мэддена сзади. Встав и повернувшись к ним лицом, Оуни сказал:
- Валяйте, ребята. Вы хоть раз смогли кого-нибудь прикончить?
Грянули выстрелы, и Мэдден упал с шестью пулями в теле. В соответствии с традициями преступного мира, он отказался давать объяснения полиции. «Неважно, кто засадил в меня пули,— это мое личное дело»,— заявил он полицейским. Не прошло и недели — Оуни еще отлеживался в больнице,— как три вожака банды, покусившейся на его жизнь, были убиты.
1 Джесси Джеймс (1847--1882) —- американский бандит, возглавлявший вместе с братом
одну из банд, занимавшихся разбоем и грабежом.
2 Знаменитые грабители, герои одноименного голливудского фильма.

What're you gonna do now, tough guy?
Май 24th, 2008, 12:41 am
Некоторое время спустя, когда Оуни добился всеобщего признания и никто не осмеливался оспаривать его лидерство, некая девица — его подружка,— решив за что-то отомстить возлюбленному, донесла на него полиции. Мэддена посадили в Синг-Синг на срок от десяти до двадцати лет. Он был условно освобожден в 1923 году — в самый подходящий момент, чтобы включиться в новый, только еще разворачивающийся рэкет, связанный с незаконной торговлей спиртным. Без малейших колебаний Оуни бросил банду юных головорезов и перешел в синдикат, занимающийся бутлегерством. Впоследствии он столь же легко переметнулся в игорный бизнес. В историю организованной преступности «Убийца» вошел как очень крупная и — на определенном этапе — всеми почитаемая фигура.
Однако Мэдден — да и любой другой главарь бандитов,— конечно же, намного уступал Арнольду «Голове» Ротштайну, «человеку, нападающему из-за угла», «Королю игроков».
Ротштайн родился в 1882 году в Нью-Йорке; он был вторым сыном Абрахама и Эстер Ротштайнов, чьи родители перекочевали в Штаты из Бессарабии, Абрахам, торговец мануфактурой, упорным, честным трудом добился в своем деле скромных успехов. Склонность младшего сына к неправедному образу жизни очень огорчала старика, которого учили «уважать всех людей и любить их как братьев». Арнольд же никак не мог полюбить своего старшего брата, Гарри: еще трехлетним младенцем он пытался его зарезать. С годами вражда между братьями усиливалась. Гарри блестяще учился и готовился стать раввином; Арнольда не интересовали ни ученье, ни религия. Отец пытался знакомить его с еврейской историей, однако Арнольд — как и подобало молодому американцу — неизменно заявлял:
- Кому нужна эта чепуха? Мы живем в Америке, а не в Иерусалиме. Я американец. Пускай Гарри будет евреем.
В возрасте шестнадцати лет Ротштайн бросил школу и занялся самообразованием на улице. Азартный по природе, он увлекся подпольной лотереей — игрой в числа. Быстро овладев этим искусством, Арнольд проявил недюжинную смекалку и начал тратить часть своих выигрышей на выпивку для ребят, которые были старше его и сильнее. Таким способом он «покупал» себе защитников — а зашита была ему необходима 'на пути к быстрой карьере. В ту пору в стране широко распространились азартные игры, и Арнольд, поднакопив деньжат, стал крутиться возле игроков, по мере надобности ссужая их различными суммами. Должнику давалась неделя для возврата денег из расчета пять долларов за каждые четыре, полученные от Ротштайна. Если кто-нибудь неожиданно отказывался платить дож, Ротштайн применял силу. Обязанности «сборщика» исполнял Монк Истмен, главарь одной из самых могущественных уличных банд и конкурент Оуни Мэддена.
Это была первая афера Ротштайна, занятие, которое с годами превратилось в миллиардный бизнес. Ростовщичество, как известно, всегда сопутствовало предпринимательству, однако именно Ротштайн модернизировал его и сделал частью национальной экономики.
В 1971 году постоянная сенатская подкомиссия по расследованию, возглавля
емая сенатором Джоном Макклелланом, поднял I >.:.<ум в связи с рэкетом «нового
типа» - кражей ценный бумаг из маклерских контор Уолл-стрита. Арнольд Ротш
тайн разработал этот вид рэкета еще в 1918 году.
В последний год первой мировой войны рэкетиры обратили внимание на чрезвычайно ценные облигации военного займа («Либерти бонде»). Грабители нападали на мальчишек-рассыльных прямо на улице, по пути из маклерской конторы в банк, и, избив, отнимали бумаги. Полиция вскоре заподозрила, что многие из рассыльных завербованы; «вдохновителем» аферы. Следы вели к некоему «мистеру Арнольду», а поскольку стоимость украденных бумаг исчислялась уже миллионами долларов, Ротштайн оказался под угрозой ареста.
Обеспечивший себе к тому времени надежную защиту. «Голова» ухитрился свалить вину на Джулса У. Арндт-Стейна, мужа звезды Бродвея Фанни Брайс, известного прессе и полиции под именем Никки Арнетейна. В последний момент Ротштайн предупредил Никки и посоветовал убраться из города.
Арнстейн полетел в Кливленд, который тогда уже прослыл убежищем для преступников. И тут — пожалуй, впервые — стали вырисовываться смутные очертания будущей организации. Нью-йоркцы передали похищенные облигации в распоряжение двух таинственных богачей, которые впоследствии стали банкирами,

What're you gonna do now, tough guy?
Май 24th, 2008, 1:00 am
обслуживавшими Кливлендский синдикат. Ими оказались кливлендцы: Сэм Хаас -в прошлом соратник Тома Макгинти по газетным войнам — и компаньон Хааса по разного рода сделкам И. П. Строит. Нью-йоркская полиция с горечью констатировала, что «влиятельные политики в Кливленде тесно связаны с сообщниками Арнстеина, завладевшими крадеными облигациями стоимостью свыше двух миллионов долларов». Замешанные в организованное Ротштайном похищение ^ценных бумаг нью-йоркские политики упомянуты не были.
Хорошо «прикрывшись», Ротштайн предоставил беглецу облигации на сумму
100 тысяч долларов и своего адвоката, Уильяма Дж. Фэллона. Никки вернулся
в Нью-Йорк, где предстал перед судом. Пока мисс Брайс с Фэллоном поджидали его
в близлежащем баре, кто-то угнал ее автомобиль, припаркованный у входа. Бармен
не проявлял желания помочь, пока ему не сказали, что мисс Брайс покровительству
ет сам Арнольд Ротштайн. Тогда он поспешил к телефону. Четверть часа спустя
машину вернули, и Монк Истмен лично принес Фанни свои извинения. Его ребята не
знали, что машина принадлежит «другу А. Р.». **
Пропавшие «Либерти бонде» еще долго1 появлялись в разных местах, в том числе в Англии, в Канаде и на Кубе, где ими расплачивались за нелегальные морские перевозки спиртного. Позднее часть из них всплыла во Франции и Швейцарии при оплате транспортировки наркотиков. Объяснялось все очень просто: Арнольд Ротштайн, положивший начало контрабанде крепких напитков, впоследствии переключился на международные перевозки наркотиков.
Несмотря на большие «достижения», Ротштайн запомнился потомкам прежде всего как человек, который в 1919 году «организовал» результаты мирового чемпионата по бейсболу и чуть не загубил эту игру в зародыше. Сейчас, по прошествии многих лет, невозможно сказать, сколько игроков студенческих команд были подкуплены, сколько бейсбольных, футбольных и баскетбольных матчей были «проданы», сколько бейсболистов намеренно проигрывали. Зато известно, что эту разновидность рэкета ввел в обиход Ротштайн. По иронии судьбы, когда Национальная футбольная лига в конце 60-х годов создавала систему защиты от мошенничества, ее представители обратились за консультацией к человеку, который по общему мнению был преемником Ротштайна, а именно к Джилберту Ли Бекли, больше известному под кличкой «Джил Голова». Насколько полезными оказались его советы, остается тайной НФЛ, однако, пока профессиональные команды принадлежат людям, связанным с миром организованной преступности, Лига будет хвататься за любую помощь.
Во всех видах рэкета (включая спортивные тотализаторы), с которыми связывают имя Ротштайна/он только указывал направление, только открывал глаза на потенциальные источники наживы, превосходящей самые смелые мечты дельцов преступного бизнеса. Не приходилось сомневаться, что другие юные американцы поспешат воспользоваться преимуществами проложенных Ротштайном путей. Америка поистине была Землей Обетованной, и Сухой закон обещал первые баснословные барыши.
2. ВЕЛИКИЙ ШАНС
«Сухой закон был принят 1 января 1920 гида. Еще до того, как он вступил в действие, я предсказал, что на бутылке.виски можно будет заработать большие деньги. Я умолял всех своих друзей в Питтсбурге и окрестностях заполнить кладовые, где" они хранят фрукты, запасами виски и обещал платить им по семьдесят пять центов за бутылку, Я договорился с Пеппино Лонардо ^Джозеф' Лонардо) из Кливленда, штат Огайо, чтобы он организовал на крупных фермах хранение заказанных мною партий виски. Поскольку Пеппино Лонардо был капо кливлендской Мафии, ни один фермер не мог отказать ему в этой услуге.
По мере проведения в жизнь Сухого закона я обнаружил, что попал в точку: закон спроса и предложения — как и в других подобных случаях — начал действовать, едва спрос превысил предложение. Цена бутылки подскочила до десяти долларов. Как я и рассчитывал, стоимость запасенных мною буты,ток составляла теперь сотни'-тысяч долларов...»
Так — довольно сумбурно — описал начало эпохи Сухого закона Никола Джентиле, объяснив, какой великий шанс появился у него и у всех тех, кто готов был во имя быстрого обогащения преступить «человеческие законы».

What're you gonna do now, tough guy?
Май 24th, 2008, 1:04 am
Вопреки распространенному мнению, Сухой закон ни для кого не оказался неожиданностью. Созданная в 1869 году в Чикаго Национальная партия за запрещение алкоголя уже в 1876 году потребовала ввести запрет на торговлю спиртными напитками посредством соответствующей поправки к конституции. Через месяц после вступления Соединенных Штатов в войну (1917 год) конгресс запретил продавать сортное военнослужащим. В декабре 1917 года конгресс представил Восемнадцатую 'поправку, запрещающую торговлю спиртным, на утверждение штатам, и к январю 1919 года она была ратифицирована необходимым большинством — тридцатью шестью штатами. Закон Волстеда, устанавливавший правовые нормы для проведения в жизнь этого конституционного акта, был принят конгрессом вопреки вето президента Вудро Вильсона. Поправка и закон вступили в силу 16 января 1920 года. Этот же день правительство — конечно, не случайно — выбрало для вручения четырех с лишним миллионов бронзовых медалей в честь победы всем, кто во время войны находился на военной службе.
Принятию запретительных законов способствовал всплеск идеалистических настроений — - тут не обошлось без влияния президента Вильсона, мечтавшего о создании мира без войны. По сравнению с этой целью установление «эры разумной трезвости» казалось сущим пустяком.
Если «антиалкогольные силы», воспользовавшись временно овладевшими страной идеалистическими настроениями, преуспели в своей борьбе за введение Сухого закона, то впоследствии, когда настала пора проводить этот закон в жизнь, им пришлось гораздо труднее: чувство долга и высокие цели уступили место стремлению к личному обогащению и прочим радостям жизни. Новая атмосфера не только обратила в фарс мечту Антисалунной лиги ' о всеобщем добровольной подчинении закону, но и сокрушила надежды Вильсона на поддержку Лиги Наций.
Политические лидеры и законодатели полагали, что американцы — хотят они того или не хотят — будут исполнять новый закон столь же послушно, как они платят налоги. Эффективное проведение закона в жизнь без поддержки общественности было нереально: точно так же сегодня провалится любой закон, направленный на борьбу с наркотиками, если большая часть граждан внезапно решит, что имеет священное право стать наркоманами. Границы страны протяженностью в 18 700 миль предоставляли контрабандистам на выбор множество безопасных сухопутных, морских и воздушных путей для ввоза нелегального товара. Запрет на торговлю спиртным тоже удавалось всячески обходить. Тысячи аптекарей имели право отпускать спиртовые растворы по рецептам врача; фармацевтов и медиков зачастую нетрудно было подкупить или как-то уговорить, а рецепты — подделать или украсть. Производство технического спирта легко превращалось в производство запретного зелья. По-прежнему не возбранялось изготовлять безалкогольное пиво. Но из настоящего пива нетрудно было извлечь спирт — способ обещал стать весьма прибыльным. Наконец, широко распространилось домашнее винокурение. Бедняки гнали самогон еще до «спиртного бунта» 2. Это было выгодно и не подвластно никакому контролю.
Несмотря на всю свою спорность, Сухой закон мог бы стать «благородным экспериментом» и продержаться несколько лет до постепенной отмены. Даже сейчас никто не рискнет утверждать, что тяга к _спиртному столь же неодолима, как половое влечение.' Если бы американский народ в 1920 году избрал в правительство самоотверженных и честных политиков, способных создать атмосферу высокой нравственности, все бы, возможно, пошло по-другому. Однако поддавшиеся реакционным настроениям избиратели предпочли Уоррена Гардинга с его «Огайской бандой», а новые власти в своем стремлении к послевоенной «нормализации» жизни вовсю поощряли корыстолюбие и нечистоплотность.
Можно ли было рассчитывать на соблюдение гражданами Сухого закона, если чуть ли не каждый в стране знал, что у президента Гардинга есть собственный бутлегер, Элиас Мортимер, и что спиртное в Белом доме подается так же свободно, как и в знаменитом «Зеленом домике на Кей-стрит», где «Огайская банда» обделывала свои делишки, связанные со спекуляцией виски, нефтепродуктами, оправдательными приговорами, постельным бельем из госпиталей для ветеранов и бог весть чем еще? Хорошо осведомленного обывателя интересовало, что и сколько пьет его президент, а на закон ему было плевать.
1 Организация, выступавшая за введение запрета на продажу алкогольных напитков.
2 Бунт, вызванный введением правительством акцизного налога на виски (1791).

What're you gonna do now, tough guy?

Сообщений: 12 Страница 1 из 1
Ответить

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0