-
- offline
- Passante
- Репутация: 0
- Сообщения: 24
- Зарегистрирован: Январь 2nd, 2008, 2:13 pm
Тамбовские ОПГ
Модераторы: filoret2008, Алексей
Сообщений: 7
Страница 1 из 1
Сообщение
-
- offline
- Passante
- Репутация: 0
- Сообщения: 23
- Зарегистрирован: Март 30th, 2008, 10:51 pm
"Тамбовские". Тамбовская ОПГ
История тамбовской группировки (тамбовских или тамбовцев) берет свое начало в 1988 году, когда в Ленинграде встретились два уроженца г. Тамбов, приехавшие получать высшее образование: недоучившийся студент Ленинградского оптико-механического института Владимир Кумарин и выпускник Ленинградского института физкультуры им. Лезгафта по кафедре бокса Валерий Ледовских. Первоначально они собрали бригаду, охранявшую наперсточников. Далее эта бригада пополнялась уже не строго по земляческому, а скорее по спортивному принципу (многие участники пришли из силовых видов спорта). Само название группировки уже не отражало ее географическое происхождение. Как и названия других подобных группировок, оно, в первую очередь, способствовало внутренней дифференциации разраставшейся рэкетирской среды - в это же время появились малышевские, пермские, казанские, мурманские, и т.д. Тамбовские получили широкую известность благодаря серии телевизионных репортажей журналиста Александра Невзорова. По словам Кумарина, "...Невзоров начал выпускать репортаж за репортажем об ужасных "тамбовцах" - для нас это как реклама была. Так все к нам и полезли сами. Хотя было и такое, что людей искусственно заманивали, не буду отрицать" (цит. по Андрей Константинов, Бандитский Петербург'98. С-Петербург: Олма-пресс, 1999, с.359).
В начале 1990-х группировка начала стремительно расти, пополняя свои ряды бывшими спортсменами и присоединяя небольшие уже сформировавшиеся бригады. Кроме упомянутых "основателей", в верхний эшелон тамбовских входили бывший тренер по боксу, впоследствии депутат Госдумы по списку ЛДПР Михаил Глущенко ("Хохол"); лидеры великолукской бригады братья Гавриленковы; будущий директор частного охранного предприятия "Скорпион" Александр Ефимов (осужден в 1999 году); бизнесмен Олег Шустер, некоторое время владевший местным 11-м телеканалом; а также набиравшие силу авторитеты Вася "Брянский", Степа "Ульяновский" и Боб "Кемеровский". Каждому из них подчинялось несколько бригад. По различным оценкам, численность ОПГ в 1990 году достигала от 300 до 500 человек. На этом этапе тамбовские занимались стандартным силовым предпринимательством, навязывая охранные услуги и контролируя экономическую деятельность компаний и кооперативов, как в легальной, так и в теневой сферах, от импорта оргтехники и экспорта леса, до игорного бизнеса и проституции.
В 1990 году часть тамбовских, включая Кумарина и Ледовских, оказалась за решеткой, но уже к началу 1994 года все были вновь на свободе. Теперь основная угроза, с которой столкнулась группировка, исходила не от правоохранительных органов, а от внутреннего конфликта, начавшегося в 1993 году. Это был типичный для этой среды конфликт. Одна фракция ОПГ, великолукская бригада, конфисковала у бизнесмена, работавшего под "крышей" Кумарина, большую партию вина (на сумму более 1 млн. долл.), закупленного накануне Игр доброй воли. Не желая возвращать вино или деньги, великолукские решили устранить лидера другой фракции. В июне 1994 года на Кумарина было совершено покушение, но ему чудом удалось выжить. В результате внутреннего расследования и последовавшей за этим войны все авторитеты великолукской бригады были постепенно устранены. В течение 1994-95 годов были убиты Н. Гавриленков ("Степаныч"), "Анжей", Косов, Рунов и Гаврисенков. В. Гавриленков был ранен во время покушения на него в отеле "Невский палас".
В результате конфликта Кумарину удалось консолидировать руководство ОПГ. В 1995 году началась ее активная переориентация на инвестиции в легальную экономику. Обычно на этом этапе структура ОПГ начинает меняться. В классическом варианте ОПГ предоставляли охрану и контролировали сделки предприятий, получая 20-30% прибыли, а руководство этих предприятий ("барыги", "лохи") рассматривались лишь как источник дани. Во многих случаях ОПГ могли произвольно конфисковывать их активы, поскольку рассматривали коммерсантов как свою собственность и подчиненную группу. Но по мере капитализации охранной дани в ОПГ стали появляться особые, "доверенные" коммерсанты, являвшиеся полноправными участниками и управлявшими инвестиционной деятельностью группировки. Вместе с ее ведущими авторитетами они являлись совладельцами крупных холдингов и занимали директорские должности. Сами же авторитеты часто оформлялись туда как заместители по вопросам безопасности. Многие коммерческие проекты тамбовских, например, реализовывались через братьев Вячеслава и Сергея Шевченко, депутатов Госдумы (ЛДПР) и Законодательного собрания Петербурга, соответственно. Оба являлись владельцами сети магазинов, ночных клубов, УКВ-радиостанции и издательской сети. Местная политическая протекция также обеспечивалась спикером Законодательного собрания Виктором Новоселовым. Силовой потенциал тамбовских был легализован через создание частных охранных предприятий.
Стратегический интерес тамбовских вскоре переместился в сферу энергоресурсов северо-западного региона. В начале 1990-х основным поставщиком топлива в северо-западный регион была сибирская кампания "Сургутнефтегаз". Ей принадлежали большинство нефтебаз, бензоколонок и других объектов топливно-энергетической инфраструктуры. Городские и областные власти находились в зависимости от ценовой политики сибирской монополии и объема поставок. Необходимость реорганизовать топливно-энергетический рынок стала особенно насущной после топливных кризисов 1994 года. Для изменения ситуации необходимо было ввести других игроков и создать конкуренцию на рынке нефтепродуктов. Но было и параллельное решение, которое позволяло тому, кто его осуществит, с одной стороны, помочь властям приобрести больший контроль за рынком, а с другой стороны, воспользоваться ситуацией в свою пользу. Суть этого решения, которое и начало осуществлять руководство тамбовской ОПГ, состояло в том, чтобы отрезать местную топливно-энергетическую инфраструктуру от своей материнской компании, то есть взять под контроль дочерние предприятия "Сургутнефтегаза" в Петербурге и Ленинградской области и связать их с альтернативными поставщиками нефтепродуктов. Используя тактику выгодных предложений и предложений, от которых нельзя отказаться, а также различные манипуляции с правами собственности, тамбовская ОПГ осуществила этот план в течение трех лет. В то же время, следуя примеру московских властей, петербургское руководство приняло решение создать компанию, призванную защищать интересы региональных потребителей. В сентябре 1994 года городская администрация совместно с рядом ведущих бизнесменов создали Петербургскую топливную компанию (ПТК). К началу 1998 года все бывшие дочерние предприятия "Сургутнефтегаза", а также новые компоненты топливно-энергетической инфраструктуры, созданные тамбовскими, официально вошли в холдинг ПТК. Взяв фамилию матери, Кумарин (ныне Барсуков) стал вице-президентом компании, а ее президентом стал вице-губернатор Юрий Антонов.
Для тамбовских ПТК оказался чем-то вроде "троянского коня". Чем сильнее ОПГ вовлекалась в приобретение в собственность предприятий и фирм и в управление ими, тем более она была вынуждена подчиняться законам и правилам, отличавшимся от тех, которые были приняты в преступной среде. Многие пишут о влиянии преступной среды на стиль бизнеса в России, но мало кто обращал внимание на влияние бизнес-стиля на преступную среду. Тамбовская ОПГ стала в гораздо большей степени зависеть от профессиональных менеджеров, финансистов и бухгалтеров. Экономические интересы ОПГ, воздействующие на нее императивы рыночной экономики и стремление ее верхушки к подражанию бизнес-элите (иногда, чисто функциональное) постепенно превратили ее криминальную репутацию - мощный фактор экономии издержек в охранном бизнесе - в отрицательный актив. Теперь ПТК стремится формально оставаться в рамках закона и в результате сращивания с региональными властями вынуждена все более полагаться на окологосударственные структуры в обеспечении прав собственности и безопасности. "ПТК имеет четкую инфраструктуру и абсолютно прозрачна для города как налогоплательщик", -- утверждал в конце 1999 года ее президент и вице-губернатор города Антонов (цит. по "Личности Петербурга", 2000, № 1, с.
. Главным консультантом по безопасности ПТК являлся один из бывших начальников ГУВД.
Но к концу 1999 года ситуация стала ухудшаться, и бизнес-группа начала терять ключевых людей. В октябре в своем служебном автомобиле был взорван депутат Виктор Новоселов, в начале 2000 года был арестован бывший депутат Сергей Шевченко, а его брат объявлен в розыск. Вскоре был убит и ближайший помощник Барсукова бывший тренер по борьбе из Военного института физкультуры Георгий Поздняков ("Смена", 27 апреля 2000, с.3). Лозунг "Петербург - криминальная столица России", активно "раскручивавшийся" накануне губернаторских выборов противниками действующего губернатора, лишь добавил проблем бизнес-группе "ПТК-тамбовские". Но на этот раз на вызов, брошенный тамбовским, был дан не совсем обычный ответ, что можно рассматривать как готовность учитывать новые правила игры. В газете "Смена" Барсуков опубликовал статью со следующим названием: "Тамбовцы, как и петербуржцы, - это всего лишь жители российских городов". В названии отразилось стремление "отмыть" слово тамбовские от привычной ассоциации с преступным миром и переопределить себя в качестве граждан, работающих на общее благо. В самой статье выражается протест против термина "криминальная столица" и рассказывается о том, какую пользу городу приносит ПТК. Барсуков, в частности, утверждает, что 90% общественного транспорта заправляется ПТК и что город владеет 14,5% акций холдинга, в котором занято 2,5 тыс. человек.("Смена", 20 апреля, 2000, с. 4) Несмотря на эти усилия, ему впоследствии все же пришлось покинуть должность вице-президента ПТК. Этот шаг, тем не менее, едва ли следует считать потерей контроля. Его можно рассматривать и как реализацию принципа разделения владения и управления. По словам основателя ОПГ, "мы же занимаемся не только бензином, но и недвижимостью, торговлей продуктами. И действительно, думаю, что все у нас только-только начинается"
Если интересно можешь почитать док. книгу Бпндитский Питербург в 2 томах... там очень много о них ну и вообще о Питере о трех лидерах включая Кумарина, который помоему единственный остался жив, потеряв одну руку...
История тамбовской группировки (тамбовских или тамбовцев) берет свое начало в 1988 году, когда в Ленинграде встретились два уроженца г. Тамбов, приехавшие получать высшее образование: недоучившийся студент Ленинградского оптико-механического института Владимир Кумарин и выпускник Ленинградского института физкультуры им. Лезгафта по кафедре бокса Валерий Ледовских. Первоначально они собрали бригаду, охранявшую наперсточников. Далее эта бригада пополнялась уже не строго по земляческому, а скорее по спортивному принципу (многие участники пришли из силовых видов спорта). Само название группировки уже не отражало ее географическое происхождение. Как и названия других подобных группировок, оно, в первую очередь, способствовало внутренней дифференциации разраставшейся рэкетирской среды - в это же время появились малышевские, пермские, казанские, мурманские, и т.д. Тамбовские получили широкую известность благодаря серии телевизионных репортажей журналиста Александра Невзорова. По словам Кумарина, "...Невзоров начал выпускать репортаж за репортажем об ужасных "тамбовцах" - для нас это как реклама была. Так все к нам и полезли сами. Хотя было и такое, что людей искусственно заманивали, не буду отрицать" (цит. по Андрей Константинов, Бандитский Петербург'98. С-Петербург: Олма-пресс, 1999, с.359).
В начале 1990-х группировка начала стремительно расти, пополняя свои ряды бывшими спортсменами и присоединяя небольшие уже сформировавшиеся бригады. Кроме упомянутых "основателей", в верхний эшелон тамбовских входили бывший тренер по боксу, впоследствии депутат Госдумы по списку ЛДПР Михаил Глущенко ("Хохол"); лидеры великолукской бригады братья Гавриленковы; будущий директор частного охранного предприятия "Скорпион" Александр Ефимов (осужден в 1999 году); бизнесмен Олег Шустер, некоторое время владевший местным 11-м телеканалом; а также набиравшие силу авторитеты Вася "Брянский", Степа "Ульяновский" и Боб "Кемеровский". Каждому из них подчинялось несколько бригад. По различным оценкам, численность ОПГ в 1990 году достигала от 300 до 500 человек. На этом этапе тамбовские занимались стандартным силовым предпринимательством, навязывая охранные услуги и контролируя экономическую деятельность компаний и кооперативов, как в легальной, так и в теневой сферах, от импорта оргтехники и экспорта леса, до игорного бизнеса и проституции.
В 1990 году часть тамбовских, включая Кумарина и Ледовских, оказалась за решеткой, но уже к началу 1994 года все были вновь на свободе. Теперь основная угроза, с которой столкнулась группировка, исходила не от правоохранительных органов, а от внутреннего конфликта, начавшегося в 1993 году. Это был типичный для этой среды конфликт. Одна фракция ОПГ, великолукская бригада, конфисковала у бизнесмена, работавшего под "крышей" Кумарина, большую партию вина (на сумму более 1 млн. долл.), закупленного накануне Игр доброй воли. Не желая возвращать вино или деньги, великолукские решили устранить лидера другой фракции. В июне 1994 года на Кумарина было совершено покушение, но ему чудом удалось выжить. В результате внутреннего расследования и последовавшей за этим войны все авторитеты великолукской бригады были постепенно устранены. В течение 1994-95 годов были убиты Н. Гавриленков ("Степаныч"), "Анжей", Косов, Рунов и Гаврисенков. В. Гавриленков был ранен во время покушения на него в отеле "Невский палас".
В результате конфликта Кумарину удалось консолидировать руководство ОПГ. В 1995 году началась ее активная переориентация на инвестиции в легальную экономику. Обычно на этом этапе структура ОПГ начинает меняться. В классическом варианте ОПГ предоставляли охрану и контролировали сделки предприятий, получая 20-30% прибыли, а руководство этих предприятий ("барыги", "лохи") рассматривались лишь как источник дани. Во многих случаях ОПГ могли произвольно конфисковывать их активы, поскольку рассматривали коммерсантов как свою собственность и подчиненную группу. Но по мере капитализации охранной дани в ОПГ стали появляться особые, "доверенные" коммерсанты, являвшиеся полноправными участниками и управлявшими инвестиционной деятельностью группировки. Вместе с ее ведущими авторитетами они являлись совладельцами крупных холдингов и занимали директорские должности. Сами же авторитеты часто оформлялись туда как заместители по вопросам безопасности. Многие коммерческие проекты тамбовских, например, реализовывались через братьев Вячеслава и Сергея Шевченко, депутатов Госдумы (ЛДПР) и Законодательного собрания Петербурга, соответственно. Оба являлись владельцами сети магазинов, ночных клубов, УКВ-радиостанции и издательской сети. Местная политическая протекция также обеспечивалась спикером Законодательного собрания Виктором Новоселовым. Силовой потенциал тамбовских был легализован через создание частных охранных предприятий.
Стратегический интерес тамбовских вскоре переместился в сферу энергоресурсов северо-западного региона. В начале 1990-х основным поставщиком топлива в северо-западный регион была сибирская кампания "Сургутнефтегаз". Ей принадлежали большинство нефтебаз, бензоколонок и других объектов топливно-энергетической инфраструктуры. Городские и областные власти находились в зависимости от ценовой политики сибирской монополии и объема поставок. Необходимость реорганизовать топливно-энергетический рынок стала особенно насущной после топливных кризисов 1994 года. Для изменения ситуации необходимо было ввести других игроков и создать конкуренцию на рынке нефтепродуктов. Но было и параллельное решение, которое позволяло тому, кто его осуществит, с одной стороны, помочь властям приобрести больший контроль за рынком, а с другой стороны, воспользоваться ситуацией в свою пользу. Суть этого решения, которое и начало осуществлять руководство тамбовской ОПГ, состояло в том, чтобы отрезать местную топливно-энергетическую инфраструктуру от своей материнской компании, то есть взять под контроль дочерние предприятия "Сургутнефтегаза" в Петербурге и Ленинградской области и связать их с альтернативными поставщиками нефтепродуктов. Используя тактику выгодных предложений и предложений, от которых нельзя отказаться, а также различные манипуляции с правами собственности, тамбовская ОПГ осуществила этот план в течение трех лет. В то же время, следуя примеру московских властей, петербургское руководство приняло решение создать компанию, призванную защищать интересы региональных потребителей. В сентябре 1994 года городская администрация совместно с рядом ведущих бизнесменов создали Петербургскую топливную компанию (ПТК). К началу 1998 года все бывшие дочерние предприятия "Сургутнефтегаза", а также новые компоненты топливно-энергетической инфраструктуры, созданные тамбовскими, официально вошли в холдинг ПТК. Взяв фамилию матери, Кумарин (ныне Барсуков) стал вице-президентом компании, а ее президентом стал вице-губернатор Юрий Антонов.
Для тамбовских ПТК оказался чем-то вроде "троянского коня". Чем сильнее ОПГ вовлекалась в приобретение в собственность предприятий и фирм и в управление ими, тем более она была вынуждена подчиняться законам и правилам, отличавшимся от тех, которые были приняты в преступной среде. Многие пишут о влиянии преступной среды на стиль бизнеса в России, но мало кто обращал внимание на влияние бизнес-стиля на преступную среду. Тамбовская ОПГ стала в гораздо большей степени зависеть от профессиональных менеджеров, финансистов и бухгалтеров. Экономические интересы ОПГ, воздействующие на нее императивы рыночной экономики и стремление ее верхушки к подражанию бизнес-элите (иногда, чисто функциональное) постепенно превратили ее криминальную репутацию - мощный фактор экономии издержек в охранном бизнесе - в отрицательный актив. Теперь ПТК стремится формально оставаться в рамках закона и в результате сращивания с региональными властями вынуждена все более полагаться на окологосударственные структуры в обеспечении прав собственности и безопасности. "ПТК имеет четкую инфраструктуру и абсолютно прозрачна для города как налогоплательщик", -- утверждал в конце 1999 года ее президент и вице-губернатор города Антонов (цит. по "Личности Петербурга", 2000, № 1, с.
. Главным консультантом по безопасности ПТК являлся один из бывших начальников ГУВД.
Но к концу 1999 года ситуация стала ухудшаться, и бизнес-группа начала терять ключевых людей. В октябре в своем служебном автомобиле был взорван депутат Виктор Новоселов, в начале 2000 года был арестован бывший депутат Сергей Шевченко, а его брат объявлен в розыск. Вскоре был убит и ближайший помощник Барсукова бывший тренер по борьбе из Военного института физкультуры Георгий Поздняков ("Смена", 27 апреля 2000, с.3). Лозунг "Петербург - криминальная столица России", активно "раскручивавшийся" накануне губернаторских выборов противниками действующего губернатора, лишь добавил проблем бизнес-группе "ПТК-тамбовские". Но на этот раз на вызов, брошенный тамбовским, был дан не совсем обычный ответ, что можно рассматривать как готовность учитывать новые правила игры. В газете "Смена" Барсуков опубликовал статью со следующим названием: "Тамбовцы, как и петербуржцы, - это всего лишь жители российских городов". В названии отразилось стремление "отмыть" слово тамбовские от привычной ассоциации с преступным миром и переопределить себя в качестве граждан, работающих на общее благо. В самой статье выражается протест против термина "криминальная столица" и рассказывается о том, какую пользу городу приносит ПТК. Барсуков, в частности, утверждает, что 90% общественного транспорта заправляется ПТК и что город владеет 14,5% акций холдинга, в котором занято 2,5 тыс. человек.("Смена", 20 апреля, 2000, с. 4) Несмотря на эти усилия, ему впоследствии все же пришлось покинуть должность вице-президента ПТК. Этот шаг, тем не менее, едва ли следует считать потерей контроля. Его можно рассматривать и как реализацию принципа разделения владения и управления. По словам основателя ОПГ, "мы же занимаемся не только бензином, но и недвижимостью, торговлей продуктами. И действительно, думаю, что все у нас только-только начинается"
Если интересно можешь почитать док. книгу Бпндитский Питербург в 2 томах... там очень много о них ну и вообще о Питере о трех лидерах включая Кумарина, который помоему единственный остался жив, потеряв одну руку...
-
- offline
- Passante
- Репутация: 0
- Сообщения: 23
- Зарегистрирован: Март 30th, 2008, 10:51 pm
вот тебе еще интересная инфа по Кумарину(Барсукову) и Кости Каролевиче:
Череда громких заказных убийств в 90-х придала Санкт-Петербургу имидж криминальной столицы России, бандитского города, где любой вопрос невозможно решить без участия "тамбовских" братков. Но так ли это на самом деле?
Криминальную историю города на Неве принято связывать с многолетним противостоянием двух "авторитетных бизнесменов" - Владимира Барсукова и Константина Яковлева. Так ли уж страшны и безгранично влиятельны эти люди, как их представляют многие СМИ?
Лидер
Владимир Сергеевич Барсуков (Кумарин) родился 15-го февраля 1956 года в селе Александровка Мучкапского района Тамбовской области. После армии приехал в Ленинград, где поступил в Технологический институт холодильной промышленности, который так и не закончил. В конце 70-х-начале 80-х работал швейцаром, а затем барменом в питерских кафе. В 1985 году был осужден за хулиганство, незаконное хранение патронов и подделку документов. Освободившись условно-досрочно в 1987 году, начал формировать собственную команду, исходя из принципов землячества. Опираясь на земляков, Кумарин в короткий срок сумел создать широко известную в городе организацию "тамбовских" - по месту рождения основных лидеров.
После знаменитой бандитской разборки с "малышевскими", правоохранительными органами началась целенаправленная разработка "тамбовцев", и в 1990 году несколько десятков участников группировки, включая самого Кумарина, были привлечены к уголовной ответственности. В 1993 году, после возвращения Кумарина из "зоны", по Питеру прокатилась целая волна кровавых разборок, которую информированные круги напрямую связывали с возвращением "тамбовцев" и с их стремлением вернуть себе лидирующее положение в городе.
1-го июня 1994 года на Кумарина было совершено покушение. Его "Мерседес" изрешетили из автоматов - водитель и телохранитель погибли, а сам Кумарин в критическом состоянии был госпитализирован. Пролежав месяц в коме, он вышел из больницы без руки, после чего, опасаясь новых покушений, уехал на долгое время за границу.
Бизнес-сообщество
К этому времени "тамбовцы" раскололись на несколько направлений, основные из которых возглавили Валерий Ледовских, Василий Брянский, Боб Кемеровский, группа Степанычей ("великолукские") и др. Раскол сопровождался продолжающимися арестами лидеров среднего звена, следовавшими одно за другим, покушениями на авторитетов высшего и среднего звена (при этом ходили слухи, что "тамбовцев" не столько отстреливают конкуренты со стороны, сколько они сами выясняют отношения друг с другом).
В самом начале 1996 года Владимир Кумарин после восстановительного курса лечения в Германии вернулся в Петербург, и во многом благодаря своим личностным качествам лидера сумел вновь объединить вокруг себя весь "коллектив". "Тамбовские" начали активно развивать все направления бизнеса, в которые они вкладывали деньги. В результате, консолидируясь все больше и больше, их организация вышла на качественно новый уровень, представляя собой силу не только неформально-физическую, но и экономическую, и политическую.
Уже к 1998 году "тамбовские" могли решать такие вопросы, какие им раньше и не снились... Примерно с этого времени в СМИ о них стали говорить не иначе, как о "тамбовском" преступном сообществе, либо как о "тамбовской бизнес-группе" (более лояльное название). В городе, а также в ряде районов области "тамбовцы" заняли ключевые позиции в таких отраслях как топливно-энергетический комплекс, пищевая промышленность, машиностроение, кредитно-финансовая сфера, торговля недвижимостью.
Сам же Кумарин с этого времени начал сознательно дистанцироваться от всего того, что могло бы отныне ассоциировать его имя с криминалом (даже меняет фамилию на Барсукова, а впоследствии затевает судебную тяжбу с экс-генералом Пониделко, неосторожно назвавшим его в одном из своих газетных интервью "лидером тамбовского ОПС"). В 1998 году Кумарин официально занимает пост вице-президента крупнейшей в городе нефтетрейдерской "Петербургской топливной компании" (ПТК), которую с подачи питерскихжурналистов в городе окрестили не иначе как "Тамбовнефтепродукт". К тому времени легализация контpоля тамбовского пpеступного сообщества над большей частью гоpодского топливного pынка была уже завеpшена. "Тамбовцам" удалось получить тот самый лакомый кусок, урвать который так хотели их потенциальные враги и конкуренты.
Битва за ТЭК
По нашим данным борьба за контроль над городским ТЭК началась весной 1994 года, когда пpезидент "Суpгутнефтегаза" Владимиp Богданов чеpез изменение устава своей нефтяной компании сильно огpаничил возможности диpектоpов и дpугих акционеpов всех ее петеpбуpгских дочеpних фиpм. Их у "Суpгутнефтегаза" было тогда четыpе: кpупнейшие в Северо-Западном pегионе нефтебазы "Ручьи" и "Кpасный нефтяник", фиpма "Нефто-Комби", контpолиpовавшая пpактически весь pозничный pынок бензина в Петербурге, и "Леннефтепpодукт", котоpому пpинадлежали около 100 АЗС в Ленингpадской области и 22 небольшие нефтебазы. Таким обpазом, была сделана попытка полного вывода из-под контpоля петеpбуpгских финансовых кpугов почти всех нефтехpанилищ и почти всех автозапpавочных станций. Фактически же это стало объявлением войны тамбовскому пpеступному сообществу, котоpое в то вpемя как pаз начинало подминать под себя гоpодской топливный pынок. "Тамбовские" финансисты неожиданно оказались пеpед фактом, что топливный pынок вот, pядом, но пpинадлежит он не им, а "Суpгутнефтегазу", место котоpому, с их точки зpения, в Сибиpи, а никак не на беpегах Невы. Понятно, что местные диpектоpа суpгутовских "дочек" также были недовольны экспансией своих pуководителей, потому как она лишала их pеальной власти. На этом-то и сыгpали "тамбовские" аналитики пpи подготовке ответного удаpа.
В конце 1994 года петеpбуpгские власти гpомогласно обвинили "Суpгутнефтегаз" во всех бензиновых кpизисах, pегуляpно сотpясавших в то вpемя наш гоpод. Гоpодское пpавительство подготовило даже пpоект пpезидентского указа об "удочеpении" суpгутовских "дочек". Тогда-то и появилась "Петеpбуpгская топливная компания", котоpая напротив пpеподносилась сpедствам массовой инфоpмации как спасительница гоpода, снабдившая его бензином, несмотpя на коваpные пpоиски злобных сибиpяков. Хозяевами ПТК стали, кpоме мэpии, столь солидные оpганизации, как "Балтийское моpское паpоходство", "Моpской поpт", авиапpедпpиятие "Пулково" и еще порядка 17-ти дpугих не менее кpупных гоpодских стpуктуp.
Реальных же хозяев у "Петербургской топливной" по нашим данным первоначально было лишь три: легендарный в то время преступный авторитет, лидер мощнейшей в самом начале девяностых годов так называемой "малышевской империи" Александр Малышев, сменивший его на бандитском "троне" Петербурга Владимир Кумарин и "скромный бизнесмен" Илья Трабер. Именно эти три человека вложили свои деньги в создание "ПТК".
"Тамбовским" потpебовалось всего 4 года, чтобы с помощью ПТК завладеть большей частью бензинового pынка Петеpбуpга. Именно за этот сpок они не только получили фактический контpоль над кpупнейшими пpедпpиятиями "Суpгутнефтегаза", но и сумели легализовать его с помощью юpидически безупpечных договоpов о купле-пpодаже. Подписавшего эти договоpы главу "Суpгутнефтегаза" Владимиpа Богданова в ту пору в деловых кpугах сpавнивали с обманутым мужем, котоpый сpочно офоpмляет pазвод с изменившей ему женой, чтобы все подумали, будто это он от нее отказался, а не она наставила ему pога.
Пока же пpесса описывала судебные баталии с "Сургутнефтегазом" у ПТК тихо поменялись хозяева. К концу 1997 года их было двое: Илья Тpабеp и Владимиp Кумаpин, а в скором времени компания стала вотчиной уже одного короля. По имеющимся сведениям это произошло после заключения своего рода джентельменского соглашения: Траберу - порт, Кумарину - внутренний топливный рынок Петербурга. Все не имеющие к ним отношения официальные акционеpы, в том числе и гоpодская администpация, либо вообще улетучились, либо скpомно отошли на задний план. Тогда же окончательно стало ясно, что созданная пpавительством Петеpбуpга кpупнейшая в гоpоде топливная компания фактически никакого отношения к пpавительству больше не имеет. Таким образом, ПТК выполнила и даже пеpевыполнила свое пpедназначение. Она не только ликвидиpовала монополию "Суpгутнефтегаза" в Петеpбуpге, но и отобpала у него почти все, что у него в Петеpбуpге было, создав тем самым точно такую же монополию, но в интеpесах совсем дpугих людей.
Административный ресурс
Известно, что из всех группировок именно "тамбовцы" первыми в полной мере начали задействовать административный ресурс как средство давления на конкурентов. Люди Кумарина первыми подобрались к Смольному и долгое время обладали монополией на общение с городской властью, что позволило им на каком-то этапе обойти некогда грозных "малышевских".
Кстати, изначально возглавлял компанию бывший секретарь Ленинградского обкома КПСС, а позже - глава петербургской налоговой инспекции Дмитрий Филиппов, с которым в то время Илья Трабер поддерживал весьма теплые отношения, но которому уже тогда отводили роль не более чем высокооплачиваемого "свадебного генерала". Хозяева "Петербургской топливной" полагали, что сам факт присутствия в компании столь мощной политической фигуры, как Дмитрий Филиппов, обладающий огромными связями на самом высоком уровне, позволит ПТК быстро и успешно развиваться, и в конечном итоге все так и случилось.
Впрочем, в дальнейшем Кумарин уже самостоятельно обзаводился необходимыми влиятельными связями среди власть имущих (а то и сам с помощью денег создавал собственных власть имущих), поэтому нужда в посредниках постепенно у него отпала.
Наиболее избитый (но показательный) пример одной из таких связей - продолжавшаяся вплоть до последнего дня жизни дружба между Кумариным и депутатом городского Законодательного Собрания Виктором Новоселовым. Эта дружба была в равной степени выгодна им обоим. С одной стороны Новоселов мог пытаться проводить через Законодательное собрание некоторые решения в интересах Кумарина и его людей. С другой - имея столь мощную поддержку, Виктор Новоселов был застрахован от любых поползновений криминальных структур в свой адрес (не говоря уже о материальной выгоде от такого сотрудничества).
Начало противостояния
Однако не следует забывать, что в то же время параллельно имели место и не менее плотные контакты между Новоселовым и криминальным авторитетом Константином Яковлевым, известным под кличкой "Костя-Могила". По некоторым сведениям еще на заре своей руководящей деятельности, будучи главой Московского района, Виктор Новоселов налаживал отношения с действующими в районе преступными группировками и сотрудниками Московского РУВД. В частности, ему удалось успешно урегулировать критическую ситуацию, сложившуюся на Южном кладбище в связи с усилением беспредела со стороны "кладбищенской мафии", к которой тогда имел непосредственно отношение Могила. В данном случае Новоселову удалось уладить все дела как с районной милицией, так и с бандитами, и в конечном итоге и та, и другая стороны остались довольны.
В дальнейшем, еще оставаясь главой Московского райсовета, Новоселов помогал коммерческим структурам, которые опекал Могила. По словам людей, достаточно близко знавших Виктора Семеновича, поначалу он сопротивлялся установлению связей с тогдашними криминальными лидерами, но потом его сломали. Говорят, что на сыне - большом любителе финансовых афер и авантюр. Впрочем, сломали ли? Возможно, Новоселов лучше других чувствовал ситуацию в городе и районе, понимал, кто истинный хозяин... И мудро лавировал между теневыми и официальными властями.
В мае 1996 года в автомашине Георгия Авдышева, помощника Новоселова, в то время вице-спикера ЗакСа, задержали "вора в законе" Деда Хасана. Но, пожалуй, мало кто знает, что Хасан появился в Питере не случайно, а с подачи Кости-Могилы, которому удалось договориться с "москвичем" не пустить в город новых воров в законе. Видимо, такой человек, как Константин Яковлев, в определенные моменты устраивал Виктора Новоселова, ведь он был способен разрешить конфликтную ситуацию, не прибегая к кровавым разборкам. Был ли Костя-Могила, если не правой, то хотя бы левой рукой председателя Московского райсовета - вопрос спорный. Впрочем, по данным правоохранительных органов, Новоселов частенько бывал на станции техобслуживания рядом с базой Росторгодежды, где постоянно крутился Костя-Могила.
Вместе с тем столь же часто Виктора Новоселова видели и в кафе "Адамант", где он встречался с вице-президентом ПТК Барсуковым (Кумариным). Не вызывает никакого сомнения, что и Яковлеву, и многим другим, это не очень-то нравилось. Равно как и новый имидж Владимира Барсукова, крупного бизнесмена, изо всех сил старающегося попасть в предпринимательскую элиту Петербурга, чему вольно или невольно способствовал Виктор Новоселов. Не случайно, что в первые дни после заказного убийства Новоселова в октябре 1999 года сотрудники правоохранительных органов на полном серьезе рассматривали возможную причастность к его организации и Владимира Кумарина и Константина Яковлева. Ведь каждому из них могло казаться выгодным, чтобы Новоселов работал на него одного и, наоборот, каждому могло казаться невыгодным, если Новоселов предпочел бы интересы другого... Но версии эти довольно быстро отпали, что неудивительно - если бы хоть одна из них подтвердилась, все оказалось бы слишком просто.
И все же, к тому времени по городу уже вовсю ходили слухи о противостоянии Кости-Могилы с Владимиром Барсуковым и о возможном интересе Кости-Могилы в устранении Новоселова. И именно убийство Новоселова, по мнению многих наблюдателей, положило начало своеобразной "криминальной войне" в Петербурге между "тамбовскими" и "могиловскими", пик которой пришелся на губернаторские выборы.
Антипод
Константин Карольевич Яковлев (Костя Могила) родился 4-го февраля 1954 года в Ленинграде. Практически еще с детства знал многих будущих преступных авторитетов, которые в конце 80-х - начале 90-х "крутились" в Московском (родном для Яковлева) районе города. По некоторым сведениям именно эти знакомства (в первую очередь, с уже хорошо известным в ту пору в околокриминальных кругах Павлом Кудряшовым) помогли Яковлеву занять устойчивое положение в бандитском Петербурге и к началу 90-х годов сформировать собственный "коллектив". На протяжении длительного времени Яковлева и Кудряшова связывали дружеские отношения, в связи с чем их нередко отождествляли как людей из одной команды (в т.ч., некоторые милицейские аналитики в середине 90-х говорили о существовании ОПГ "Могилы и Кудряша"), однако эта информация, как выяснилось, не соответствовала действительности.
По одному из многочисленных петербургских бандитских мифов, свою кличку Яковлев получил в те времена, когда работал землекопом на Южном кладбище. Согласно этому же мифу, именно на "черном" похоронном бизнесе он заработал свой первоначальный капитал, который затем вложил в несколько ресторанов под Выборгом и Зеленогорском. Насколько эта информация соответствует действительности сказать трудно, однако известно, что впоследствии некоторые СМИ связывали Яковлева с похоронным бизнесом, причисляя его к числу основных криминальных "авторитетов", контролирующих этот вид деятельности. В принципе известно, что на "кладбищенской теме" в основном подвизались "казанские", хотя, конечно, подобная классификация весьма и весьма условна. Так, например, самого Могилу причисляли то к "тамбовским" (у которых он якобы курировал работу с таможней), то к "малышевским" (видимо из-за того, что с Малышевым в свое время начинал работать Кудряшов).
По имеющимся же у нас сведениям даже формально Яковлев не принадлежал ни к тем, ни к другим. Был он фигурой в определенном смысле самостоятельной, и изначально тяготел скорее к "ворам", нежели к "бандитам". Не случайно в середине 90-х годов московские воры неоднократно предлагали Могиле и положение "смотрящего" по городу, и по слухам, даже коронацию (кстати, таким "смотрящим" по Питеру долгое время считался его друг Кудряшов). Однако Яковлев дипломатично отказывался, умудряясь при этом не оскорблять предлагающих - о дипломатических способностях Могилы, позволявшие ему нормально уживаться в криминальной среде Петербурга, известно многим.
Также известно, что у Могилы чрезвычайно теплые отношения с одним из наиболее известных российских воров в законе - дедом Хасаном (Аслан Усоян). Есть мнение, что именно Могила в свое время привлек Хасана в наш город. С подачи ли последнего, либо по каким-то другим причинам, но похоже что в конце концов Яковлев дал окончательно согласие играть на стороне воров и с определенного времени подавляющее большинство представителей силовых структур, а также журналистов, пишущих на околокриминальные темы, склонно ассоциировать Могилу, ну если не как "смотрящего", то как минимум как "проводника интересов" московских воров в законе (московских кланов) в нашем городе. Ну а интересы в значительной степени связаны с тем мощным экономическим потенциалом северной столицы, в коем значительная доля принадлежит предпринимателям, условно называемым "тамбовцами".
Константин Яковлев стал одним из первых преступных авторитетов, обозначивших свое стремление к легализации и к "чистому бизнесу". Уже в 1992 году у него уже был собственный офис на ул. Варшавской. Именно в этом офисе год спустя на Яковлева будет совершено покушение, но отменная реакция спасет ему жизнь. Примерно с 1994 года Яковлев стал все чаще появляться в официальных местах, в обществе легальных предпринимателей. Его коммерческие интересы начинают распространяться на банковскую сферу и на сферу СМИ. Примечательно, что одним из его партнеров по масс-медиа бизнесу в середине 90-х был Сергей Лисовский, в чьем агентстве "Премьер СВ" Яковлев имел собственную долю (кстати, именно близость к бизнесу Лисовского в дальнейшем станет причиной возникновения слухов о том, что Яковлев мог быть причастен к убийству Владислава Листьева). В дальнейшем Яковлев еще более укрепил свои позиции в сфере регионального телевидения и, занимая весьма абстрактную на первый взгляд должность президента "Фонда развития телевидения", он, согласно слухам кочующим по сети "Интернет", курирует большинство финансовых вопросов на ТРК "Петербург". Есть сведения, что в настоящее время среди его по-видимому многочисленных должностей и "титулов" значится должность Президента "Ассоциации средств массовой информации Санкт-Петербурга и Ленинградской области".
Из числа других приоритетных направлений коммерческих интересов Могилы также можно назвать банковскую деятельность, фармацевтику, бизнес в сфере строительства и недвижимости, а также внешнеторговую деятельность и телекоммуникационный бизнес. К числу его влиятельных связей разные источники относят в том числе, Бориса Березовского, Бадри Патаркацишвили, Сергея Миронова, а также супружескую чету Яковлевых - губернатора Петербурга и его супругу Ирину Ивановну. Касательно последней следует отметить, что в настоящее время через СМИ достаточно активно ведется вброс информации, посвященной неформальным отношениям супруги нынешнего петербургского градоначальника и Константина Яковлева. Преимущественно, эта информация носит характер слухов. Хотя не так давно и в издании, считающимся весьма солидным ("Эксперт-Северо-Запад", финансировалось до последнего времени "БалтОНЭКСИМбанком"), также было заострено внимание на "резком усилении "фактора Константина Яковлева" в административной жизни Петербурга, о котором разносится яростный кулуарный шепот на протяжении последних нескольких месяцев".
Худой мир лучше доброй ссоры?
Приведем вкратце те основные события, что позволили наблюдателям говорить о "криминальной войне" октября 1999 - июня 2000 г.г.. Список потерь тех, кого принято причислять к "тамбовцам" (или "тамбовской бизнес-группе") достаточно внушителен. Убит Виктор Новоселов, "тамбовцы" полностью лишились мандатов в Госдуме, правоохранители проявили "жгучий интерес" к друзьям Кумарина - братьям Шевченко, один из которых, депутат ЗАКСа Сергей Шевченко был арестован и доставлен в СИЗО, а его старший брат Вячеслав, провалившись на всех выборах, ударился в бега. В результате информационных наездов, развернувшихся в самый канун губернаторских выборов 2000 года, вице-губернатор Юрий Антонов (входивший в Совет директоров ПТК) лишился своего поста, хотя возглавил канцелярию губернатора, а сам Владимир Барсуков вынужденно распрощался с должностью вице-президента ПТК. Наконец, в полтора с лишним месяца уместились два убийства (Георгия Позднякова и Яна Гуревского) и одно покушение (на Вячеслава Энеева) - все три жертвы связаны с так называемым "тамбовским" бизнесом.
Потери Константина Яковлева кажутся не столь значительны. Если не считать новгородских киллеров, охотившихся на Могилу по заказу Боба Кемеровского (человека, приближенного к Михаилу Глущенко - бывшему депутату Госдумы, известному органам как Миша Хохол и некогда второе лицо в "тамбовском" стане), то, кажется, мы не слышали ни о каких громких потерях в рядах Могилы. Да и киллеры-то толком не успели ничего сделать, как были схвачены сотрудниками 15-го отдела УУР.
А между тем информационный "накат" на Константина Карольевича Яковлева в течение последнего времени был беспрецедентный. В СМИ настойчиво проводилась мысль о том, что именно "тамбовский" капитал является краеугольным камнем петербургской экономики, именно "тамбовцы" поддерживают городскую инфраструктуру и являются настоящими патриотами Петербурга. Темные же силы - это некая ориентированная на Москву криминальная группировка, возглавляемая "смотрящим" от московских воров (намек на прошлое Кости Могилы), близким к столичной уголовной элите и самому БАБу. Естественно, и громкие отстрелы апреля-мая 2000 года (Поздняков - Энеев - Гуревский) преподносились некоторыми "имиджмейкерами" как козни, выгодные Могиле.
Играя на чувствах питерцев, генетически не переваривающих москвичей, в прессе было развернуто подобие некоей антимосковской истерии. Все городские беды списывались на московских олигархов и их питерских прихлебателей. Под последними имелись в виду Рыдник как человек Потанина, Мирилашвили, и все тот же Константин Яковлев - представитель московской воровской элиты. В довершение ко всему в целый ряд СМИ была запущена информация о некоем воровском "сходняке", состоявшемся в Ростове-на-Дону, где было принято решение "мочить" тамбовцев и возродить авторитет "смотрящих". Ростов, как известно, традиционное место для подобных мероприятий и прежние "сходняки" не проходили мимо внимания журналистов. Но об этом загадочном "антитамбовском" наши источники в Ростовском РУБОП не слышали. Был ли он вообще?
А главное - есть ли какие-то основания для утверждений о войне против "тамбовцев"?
Криминальная война
Проанализируем три трагических случая апреля-июня 2000 года, в результате которых пострадали люди Кумарина. Вот краткие резюме по каждому из этих случаев:
- 25 апреля. 44-летний Георгий Поздняков был убит тремя выстрелами из пистолета Макарова утром, в спорткомплексе ЛИИЖТа на Конном переулке, перед тренировкой в бассейне. Был доверенным лицом Кумарина, совмещал функции личного телохранителя и охранника. В последние годы начал заниматься бизнесом. Самостоятельных решений Поздняков не принимал, ключевой фигурой среди "тамбовских" бизнесменов не был и быть не мог. Из всех возможных версий убийства Позднякова самой убедительной кажется та, которая не связана с его профессиональной деятельностью. Поздняков был собирателем старинных вещиц-раритетов, и как раз на этой почве у него незадолго до смерти возник конфликт.
Однако убийство кумаринского охранника тут же было использовано в политических целях как имиджмейкерами "тамбовской бизнес-группы", так и представителями противоположного лагеря. Сразу же возникла версия о "черной метке", полученной Кумариным от Кости Могилы. В ответ родились слухи о том, что убийство Позднякова было выгодно прежде всего его боссу - чтобы выставить себя в роли жертвы и бросить тень на своего оппонента. Информационная война вышла на новый виток.
- 3 мая. Ночью, в том же Петроградском районе, на Широкой улице, едва не был убит 33-летний Вячеслав Саидович Энеев. Его "Мерседес" обстреляли из автоматического оружия иностранного производства (так же, как и в случае с Поздняковым, не обнаруженного). Как оказалось, Поздняков и Энеев были хорошо знакомы и даже посещали один и тот же бассейн. Энеев, он же Слава Зверь, прибыл в Ленинград в конце 80-х из Нальчика. Правоохранительным органам он давно известен как "уличный налетчик". Он специализировался на видеокамерах и сумочках, в 1993-м году был судим за кражу и разбой, приговорен к трем годам лишения свободы, но уже через несколько месяцев попал под амнистию. Слава-Зверь перенес несколько покушений, десять лет назад оказался даже в больнице после серьезного ножевого ранения. Почетный титул "тамбовского бригадира" Энеев стал носить не так давно - уже после того, как завоевал определенный авторитет в криминальном мире.
Отношение к Энееву среди его коллег по бизнесу весьма противоречивое. Несмотря на свою кровожадную кличку, Вячеслав, по отзывам знакомых, является довольно мягким и контактным человеком, хотя очень хитрым и изворотливым. Он не гнушался возможностью заработать лишние сто долларов любым способом, в том числе, и обманывая своих. За это он, судя по всему, и поплатился - Энеев ехал на встречу с деловым партнером, который имел к нему претензии (по нашим данным, Энеев попытался занять в бизнесе чужую "лужайку"). Неизвестный выбежал на улицу наперерез машине и обстрелял ее. Оказавшись после покушения в клинике ВМА, Энеев довольно быстро встал на ноги, несмотря на тяжелые ранения (один из выстрелов пришелся в голову). Выписавшись из больницы, Слава-Зверь попытался пустить слух о своей смерти, в который никто не поверил. Данный эпизод, очевидно, связан не столько с "тамбовцами", сколько с личностью самого Энеева.
- 14 июня. Данное случившееся спустя месяц с небольшим убийство Яна Гуревского заставило заговорить о "криминальной войне" даже многих серьезных людей. Бизнесмен был убит утром 14 июня, из обреза автомата Калашникова, когда направлялся к машине от подъезда своего дома на канале Грибоедова. Стреляли из слухового окна, что в доме напротив. Гуревский был фигурой гораздо более влиятельной среди "тамбовцев", нежели Поздняков или Энеев. Он считался одним из самых приближенных людей в окружении Владимира Кумарина, участвовал в крещении его дочки, потому Владимир Сергеевич называл его "крестником".
Гуревский специализировался в "тамбовской" бизнес-группе на заданиях особой сложности. После загадочной смерти Степы Ульяновского (который якобы случайно застрелился, играя в "русскую рулетку), Гуревский взял на себя основной груз его обязанностей - координацию программ, связанных с мешающими бизнес-группе физическими лицами. В свете этого не случайным кажется и то, что около трех месяцев назад Гуревский находился рядом с Русланом Коляком в бане на Казанской улице, когда того чуть не отравили.
Среди "особых" поручений Яна Геннадиевича было одно, чрезвычайно важное, которое он выполнял вместе с неким Сергеем Тарасовым по кличке Тарас. В гостинице "Астория" произошла крупная ссора между Михаилом Глущенко (второй по значимости фигурой среди "тамбовцев") и Владимиром Голубевым, больше известным как Бармалей, одним из "теневых" владельцев концерна "Адамант". Бармалей, как уверяют наши источники, решил, что он достаточно богат и самостоятелен, чтобы полностью отойти от "тамбовцев". На это он услышал примерно следующее: все, что у тебя есть, ты имеешь благодаря нам, поэтому плати за самостоятельность отступной - 1 миллион долларов. Конфликт перерос в мордобой. Бармалей вынужден был исчезнуть из города (долгое время он отсиживался в Израиле), а весь его бизнес поручили отобрать в пользу "тамбовцев" Яну Гуревскому и Тарасу. Последовавшие за этим взрывы в ресторане "Адамант" и на вещевой ярмарке на Васильевском острове (также контролируемой Бармалеем) связывали именно с этим противостоянием. В итоге же Тарасов и его ближайшее окружение оказались арестованными в результате разработки 7-го отдела РУБОП, а Ян Гуревский застрелен. Можно вполне предположить, что и то, и другое явилось ответным ходом Бармалея.
Несколько других версий убийства Гуревского связаны с конфликтами внутри "тамбовского стана". Согласно одной из них, самой убедительной, Ян Гуревский был человеком, неуютно чувствующим себя в криминальном окружении. Тем, наверное, и объясняется его настойчивое желание "отмыться" от судимости. Вполне преуспев в бизнесе (в частности - в торговле радиотехникой), Гуревский решил окончательно легализоваться, обрубив свои прежние связи с "тамбовцами", и встречался с этой целью с офицерами РУБОП и ФСБ. Это могло очень не понравиться целому ряду серьезных людей. Две иные версии ликвидации Гуревского связаны с Борисом Ивановым (Боб-инкассатор) - расстрелянным владельцем гостиницы "Спутник" и ночного клуба "Релакс". В последнее время Гуревский стал активно выяснять обстоятельства этой смерти. В результате расследования у него появились вопросы к своим, что и могло стать причиной убийства Гуревского. Согласно версии прямо противоположной, именно Гуревский в свое время хотел "увести" бизнес у Бориса Иванова, и как раз за это поплатился.
Перемирие
Но, несмотря на все эти версии, убийство Гуревского стало новой порцией "топлива" в информационной войне между "тамбовскими" и Могилой. Град взаимных обвинений - и прямых, и завуалированных - не прекращался. В развязывании "кровавой бани" в прессе напрямую обвинялись представители "воровского сообщества" и "олигархических кланов". На этой волне вновь выскочил, как чертик из табакерки, подзабытый генерал Пониделко, заявив, что его уволили из ГУВД именно "тамбовцы", поскольку он первым объявил им беспощадную войну. Дальнейшее молчание обоих лидеров было бы истолковано как признание ими всех взаимных обвинений справедливыми. Имидж бизнесменов срочно нуждался в спасении - потому и состоялась историческая встреча Владимира Барсукова и Константина Яковлева в в ресторане "Аустерия" на территории Петропавловки. В некоторых публикациях это событие преподносилось как эпохальное для города на Неве: "Бизнес останавливает криминальную войну", "В город возвращается стабильность". Данная встреча и в самом деле имела немаловажное значение. Но прежде всего - для самих встречавшихся, бывшего вице-президента Петербургской Топливной Компании (ПТК) Владимира Барсукова (Кумарина) и президента Фонда развития телевидения Константина Яковлева (известного как Костя Могила). Если целью встречи было продвижение "положительного имиджа" обоих бизнесменов, то можно смело поставить имиджмейкерам отличную оценку.
Что дальше?
Трудно сказать однозначно, кто же вышел победителем в этой войне, а вот то, что это перемирие будет временным, очевидно было многим - слишком уж большие деньги стоят на кону. В августе прошлого года министр внутренних дел Борис Грызлов торжественно возвратил родному городу президента титул "криминальной столицы". В его "программном" заявлении, петербургская экономика была публично охарактеризована как конгломерат промышленных, энергетических и торговых предприятий, контролируемый оргпреступностью. Хозяевами города были названы криминальные авторитеты "тамбовского преступного сообщества". В довершении всего прозвучал недвусмысленный намек: могущество "тамбовцев" основывается на связях с городскими властями и прежде всего с некоторыми силовыми структурами. В первую очередь с Региональным управлением по борьбе с организованной преступностью. Закономерно последовал приказ о расформировании РУБОПов и передаче их функций окружным структурам ГУВД, замкнутым на представителей президента - экспериментальным полигоном новой системы должен стать Санкт-Петербург.
Сенсационная фраза Грызлова об "устойчивом усилении влияния тамбовского преступного сообщества на предприятия топливно-энергетического комплекса" была немедленно подхвачены и растиражирована в СМИ. Дальше всех пошли, разумеется, информструктуры, подконтрольные Борису Абрамовичу Березовскому - интересы которого, как мы уже упоминали выше, в нашем городе отчасти лоббирует и Костя Могила.
Последний имеет различные интересы в ключевых сферах городского бизнеса - связи с губернаторской семьей и поддержка московской мэрии дают ему мощную фору. В 1999 году Могила прибрал к рукам и одну из крупнейших топливных компаний региона - Балтийскую финансово-промышленную группу (БФПГ), основатель которой - Павел Капыш, был убит летом 1999 года.
После смерти Капыша во главе БФПГ стал его многолетний соратник Виталий Рюзин, который, в отличие от Капыша, с готовностью принял условия Кости Могилы и фактически сдал ему бизнес БФПГ. Взамен Рюзин получил пост президента компании, гарантии финансового обеспечения и протекцию в городской администрации. Впрочем, ситуация на питерской нефтяной поляне быстро меняется. 13 августа 2001 года неожиданно умер Виталий Рюзин. В самой компании разгорелся скандал: крупнейший акционер БФПГ Сергей Иванов вознамерился продать сторонним физическим лицам 57-процентный пакет. Однако незадолго до смерти Рюзин оформил фиктивные документы, согласно которым его акции передавались "благонадежным" сотрудникам компании. Словом, перспектива распродажи БФПГ никак не прельщает ни Константина Яковлева, ни стоящего за его спиной Бориса Березовского. Поэтому сомнительные моменты "августовских тезисов" Грызлова были использованы по полной программе.
На известном сайте FLB, в одной из статей, комментирующих сделанное Грызловым заявление, приводится мнение о том, что как раз-таки именно Костю Могилу министр имел в виду, когда говорил о "тамбовцах" (что называется - "подмена термина", кстати во многих изданиях Могилу до сих пор ассоциируют все с теми же "тамбовскими"). И далее по тексту: "..Однако оперативный вброс в информационный оборот названия ПТК и имени Владимира Кумарина-Барсукова меняет направление удара. "Сто тамбовских предприятий", о которых говорил Грызлов, сильно мешают бизнесу Могилы, а между тем, малоосведомленного министра несложно дезориентировать. Вырисовывается стройная информационная схема. Костя дает сигнал председателю петербургского муниципального собрания Денису Волчеку, через которого осуществляется связь с Москвой. Березовский задействует Александра Волошина и Владимира Рушайло. Рушайло мобилизует сохранившуюся агентуру в МВД, прежде всего в ГУБОПе. Общими усилиями до Грызлова доводится информация о криминальном могуществе "тамбовцев" без указания конкретных имен и структур. Имена и структуры будут оглашены многочисленными "коммерсантами" задним числом - но как бы от имени Грызлова".
На осень 2001 года приходится и обострение борьбы за контроль над морским портом Санкт-Петербурга между "тамбовцами" и так называемой "группировкой Александра Ебралидзе". В Северо-Западном таможенном управлении (СЗТУ) начинаются проверки, которые многие журналисты тут же переименовывают в "чистки", поскольку сразу несколько руководителей управления в ходе этих проверок были отстранены от работы, а в отношении нескольких из них (в том числе - в отношении руководителя Балтийской таможни) были возбуждены уголовные дела.
Александр Ебралидзе - личность в криминальном мире Санкт-Петербурга весьма таинственная. Известно, что ранее он был неоднократно судим, в настоящее время тесно замыкается на московских "воров в законе" (так называемых "лаврушников"). Подозревался в причастности к целому ряду громких заказных петербургских убийств, в том числе - к убийству Виктора Новоселова (в интернете кочует информация о том, что Ебралидзе активно поддерживал на выборах в спикеры городского ЗАКСа одного из бывших основных политических противников Носоелова Сергея Миронова, нынешнего спикера ВС РФ).
В разное время поступала весьма противоречивая информация о том, с кем Ебралидзе работает непосредственно в Питере. По одним источникам его партнером выступал Михил Мирилашвили, по другим Костя Могила, по третьим - Илья Трабер. На протяжении последних нескольких месяцев некоторые электронные СМИ активно перепечатывают появляющиеся с завидным постоянством заметки и статьи в которых приводятся все новые подробности из закулисной жизни Смольного и губернаторской "семьи". Основным рефреном этих анонимных статей (авторство которых некоторые приписывают "тамбовским") проходит мысль о подконтрольности губернатора и его супруги людям Могилы, людям Ебралидзе (с которым Могила якобы выступает в тандеме), а те, в свою очередь, - московским ворам и некогда могущественному Березовскому. Кстати, в газета "Версты" в конце прошлого года в статье "Криминальные ножки" прошло упоминание о том, что "именно Ебралидзе ныне является смотрящим по Питеру от московских воров в законе (много лет исполняющий те же обязанности Константин Яковлев, более известный как Костя Могила, этим летом был фактически "раскоронован")". Если эта информация соответствует действительности, то можно предположить, что московские "хозяева" все-таки остались недовольны тем, как Могила вел боевые действия в войне с "тамбовскими". Впрочем, возможно, что это не более чем тактический ход со стороны "могиловских", которые таким образом выводят своего патрона из-под огня журналистско-писательской братии (во время противостояния с Кумариным, о якобы имевшей место "коронации" Могилы и его связях с ворами писали чуть ли ни все газеты).
Возвращаясь же к осенним событиям в петербургском морском порту, следует указать, что по мнению некоторых аналитиков нельзя исключать, что очередная массированная проверка в СЗТУ каким-то образом связана с переделом сфер влияния, который затеяли питерские организованные преступные группировки. Напомним, что незадолго до этого действия исполняющего обязанности начальника СЗТУ Николая Сапьяника привели к системному кризису в порту и на таможнях Северо-Запада. На российско-финской границе скопилось огромное количество грузовиков с импортными товарами; "Кинеф" временно снизил отгрузку нефтепродуктов на экспорт (в первую очередь - мазута); усложнились процедуры по оформлению грузов, а докеры всерьез грозились провести акции протеста. По некоторым сведениям, именно представители докеров начали вести соответствующие переговоры с Костей Могилой, бизнес которого в результате этого кризиса пострадал чуть ли не больше всех. По слухам, Могила и ряд крупных предпринимателей, которые работают с экспортом-импортом, обратились в Москву с просьбой навести порядок на таможне.
Еще одно направление "холодной войны" между Кумариным и Яковлевым обозначилось в конце прошлого года. Это война за продвижение "своих людей" в новый состав городского парламента, выборы в который состоятся в декабре 2002 года. По некоторым данным в собственный список кандидатов Яковлева, который по слухам в нынешнем составе городского парламента сейчас имеет не менее половины голосов, войдут уже упоминавшийся Денис Волчек (с которым он знаком еще по прежним, бандитским делам начала 90-х), глава Красногвардейского района Абелев и активисты так называемого "молодежного парламента", опекаемого Могилой. Также, похоже, он может рассчитывать и на прохождение в новый состав депутатов ЗАКСа значительного количества кандидатов от мироновского движения "Воля России".
Владимиру Кумарину же пока в этих политических интригах рассчитывать особо не на что (разве что отдельные факты указывают на возможный альянс с депутатами, поддерживающими Константина Серова). Кроме того, совершенно не ясна ситуация с тем, какое будущее может ожидать вице-губернаторов Юрия Антонова и Валерия Назарова, - этот, по сути последний оплот Кумарина в нынешнем составе правительства города.
Череда громких заказных убийств в 90-х придала Санкт-Петербургу имидж криминальной столицы России, бандитского города, где любой вопрос невозможно решить без участия "тамбовских" братков. Но так ли это на самом деле?
Криминальную историю города на Неве принято связывать с многолетним противостоянием двух "авторитетных бизнесменов" - Владимира Барсукова и Константина Яковлева. Так ли уж страшны и безгранично влиятельны эти люди, как их представляют многие СМИ?
Лидер
Владимир Сергеевич Барсуков (Кумарин) родился 15-го февраля 1956 года в селе Александровка Мучкапского района Тамбовской области. После армии приехал в Ленинград, где поступил в Технологический институт холодильной промышленности, который так и не закончил. В конце 70-х-начале 80-х работал швейцаром, а затем барменом в питерских кафе. В 1985 году был осужден за хулиганство, незаконное хранение патронов и подделку документов. Освободившись условно-досрочно в 1987 году, начал формировать собственную команду, исходя из принципов землячества. Опираясь на земляков, Кумарин в короткий срок сумел создать широко известную в городе организацию "тамбовских" - по месту рождения основных лидеров.
После знаменитой бандитской разборки с "малышевскими", правоохранительными органами началась целенаправленная разработка "тамбовцев", и в 1990 году несколько десятков участников группировки, включая самого Кумарина, были привлечены к уголовной ответственности. В 1993 году, после возвращения Кумарина из "зоны", по Питеру прокатилась целая волна кровавых разборок, которую информированные круги напрямую связывали с возвращением "тамбовцев" и с их стремлением вернуть себе лидирующее положение в городе.
1-го июня 1994 года на Кумарина было совершено покушение. Его "Мерседес" изрешетили из автоматов - водитель и телохранитель погибли, а сам Кумарин в критическом состоянии был госпитализирован. Пролежав месяц в коме, он вышел из больницы без руки, после чего, опасаясь новых покушений, уехал на долгое время за границу.
Бизнес-сообщество
К этому времени "тамбовцы" раскололись на несколько направлений, основные из которых возглавили Валерий Ледовских, Василий Брянский, Боб Кемеровский, группа Степанычей ("великолукские") и др. Раскол сопровождался продолжающимися арестами лидеров среднего звена, следовавшими одно за другим, покушениями на авторитетов высшего и среднего звена (при этом ходили слухи, что "тамбовцев" не столько отстреливают конкуренты со стороны, сколько они сами выясняют отношения друг с другом).
В самом начале 1996 года Владимир Кумарин после восстановительного курса лечения в Германии вернулся в Петербург, и во многом благодаря своим личностным качествам лидера сумел вновь объединить вокруг себя весь "коллектив". "Тамбовские" начали активно развивать все направления бизнеса, в которые они вкладывали деньги. В результате, консолидируясь все больше и больше, их организация вышла на качественно новый уровень, представляя собой силу не только неформально-физическую, но и экономическую, и политическую.
Уже к 1998 году "тамбовские" могли решать такие вопросы, какие им раньше и не снились... Примерно с этого времени в СМИ о них стали говорить не иначе, как о "тамбовском" преступном сообществе, либо как о "тамбовской бизнес-группе" (более лояльное название). В городе, а также в ряде районов области "тамбовцы" заняли ключевые позиции в таких отраслях как топливно-энергетический комплекс, пищевая промышленность, машиностроение, кредитно-финансовая сфера, торговля недвижимостью.
Сам же Кумарин с этого времени начал сознательно дистанцироваться от всего того, что могло бы отныне ассоциировать его имя с криминалом (даже меняет фамилию на Барсукова, а впоследствии затевает судебную тяжбу с экс-генералом Пониделко, неосторожно назвавшим его в одном из своих газетных интервью "лидером тамбовского ОПС"). В 1998 году Кумарин официально занимает пост вице-президента крупнейшей в городе нефтетрейдерской "Петербургской топливной компании" (ПТК), которую с подачи питерскихжурналистов в городе окрестили не иначе как "Тамбовнефтепродукт". К тому времени легализация контpоля тамбовского пpеступного сообщества над большей частью гоpодского топливного pынка была уже завеpшена. "Тамбовцам" удалось получить тот самый лакомый кусок, урвать который так хотели их потенциальные враги и конкуренты.
Битва за ТЭК
По нашим данным борьба за контроль над городским ТЭК началась весной 1994 года, когда пpезидент "Суpгутнефтегаза" Владимиp Богданов чеpез изменение устава своей нефтяной компании сильно огpаничил возможности диpектоpов и дpугих акционеpов всех ее петеpбуpгских дочеpних фиpм. Их у "Суpгутнефтегаза" было тогда четыpе: кpупнейшие в Северо-Западном pегионе нефтебазы "Ручьи" и "Кpасный нефтяник", фиpма "Нефто-Комби", контpолиpовавшая пpактически весь pозничный pынок бензина в Петербурге, и "Леннефтепpодукт", котоpому пpинадлежали около 100 АЗС в Ленингpадской области и 22 небольшие нефтебазы. Таким обpазом, была сделана попытка полного вывода из-под контpоля петеpбуpгских финансовых кpугов почти всех нефтехpанилищ и почти всех автозапpавочных станций. Фактически же это стало объявлением войны тамбовскому пpеступному сообществу, котоpое в то вpемя как pаз начинало подминать под себя гоpодской топливный pынок. "Тамбовские" финансисты неожиданно оказались пеpед фактом, что топливный pынок вот, pядом, но пpинадлежит он не им, а "Суpгутнефтегазу", место котоpому, с их точки зpения, в Сибиpи, а никак не на беpегах Невы. Понятно, что местные диpектоpа суpгутовских "дочек" также были недовольны экспансией своих pуководителей, потому как она лишала их pеальной власти. На этом-то и сыгpали "тамбовские" аналитики пpи подготовке ответного удаpа.
В конце 1994 года петеpбуpгские власти гpомогласно обвинили "Суpгутнефтегаз" во всех бензиновых кpизисах, pегуляpно сотpясавших в то вpемя наш гоpод. Гоpодское пpавительство подготовило даже пpоект пpезидентского указа об "удочеpении" суpгутовских "дочек". Тогда-то и появилась "Петеpбуpгская топливная компания", котоpая напротив пpеподносилась сpедствам массовой инфоpмации как спасительница гоpода, снабдившая его бензином, несмотpя на коваpные пpоиски злобных сибиpяков. Хозяевами ПТК стали, кpоме мэpии, столь солидные оpганизации, как "Балтийское моpское паpоходство", "Моpской поpт", авиапpедпpиятие "Пулково" и еще порядка 17-ти дpугих не менее кpупных гоpодских стpуктуp.
Реальных же хозяев у "Петербургской топливной" по нашим данным первоначально было лишь три: легендарный в то время преступный авторитет, лидер мощнейшей в самом начале девяностых годов так называемой "малышевской империи" Александр Малышев, сменивший его на бандитском "троне" Петербурга Владимир Кумарин и "скромный бизнесмен" Илья Трабер. Именно эти три человека вложили свои деньги в создание "ПТК".
"Тамбовским" потpебовалось всего 4 года, чтобы с помощью ПТК завладеть большей частью бензинового pынка Петеpбуpга. Именно за этот сpок они не только получили фактический контpоль над кpупнейшими пpедпpиятиями "Суpгутнефтегаза", но и сумели легализовать его с помощью юpидически безупpечных договоpов о купле-пpодаже. Подписавшего эти договоpы главу "Суpгутнефтегаза" Владимиpа Богданова в ту пору в деловых кpугах сpавнивали с обманутым мужем, котоpый сpочно офоpмляет pазвод с изменившей ему женой, чтобы все подумали, будто это он от нее отказался, а не она наставила ему pога.
Пока же пpесса описывала судебные баталии с "Сургутнефтегазом" у ПТК тихо поменялись хозяева. К концу 1997 года их было двое: Илья Тpабеp и Владимиp Кумаpин, а в скором времени компания стала вотчиной уже одного короля. По имеющимся сведениям это произошло после заключения своего рода джентельменского соглашения: Траберу - порт, Кумарину - внутренний топливный рынок Петербурга. Все не имеющие к ним отношения официальные акционеpы, в том числе и гоpодская администpация, либо вообще улетучились, либо скpомно отошли на задний план. Тогда же окончательно стало ясно, что созданная пpавительством Петеpбуpга кpупнейшая в гоpоде топливная компания фактически никакого отношения к пpавительству больше не имеет. Таким образом, ПТК выполнила и даже пеpевыполнила свое пpедназначение. Она не только ликвидиpовала монополию "Суpгутнефтегаза" в Петеpбуpге, но и отобpала у него почти все, что у него в Петеpбуpге было, создав тем самым точно такую же монополию, но в интеpесах совсем дpугих людей.
Административный ресурс
Известно, что из всех группировок именно "тамбовцы" первыми в полной мере начали задействовать административный ресурс как средство давления на конкурентов. Люди Кумарина первыми подобрались к Смольному и долгое время обладали монополией на общение с городской властью, что позволило им на каком-то этапе обойти некогда грозных "малышевских".
Кстати, изначально возглавлял компанию бывший секретарь Ленинградского обкома КПСС, а позже - глава петербургской налоговой инспекции Дмитрий Филиппов, с которым в то время Илья Трабер поддерживал весьма теплые отношения, но которому уже тогда отводили роль не более чем высокооплачиваемого "свадебного генерала". Хозяева "Петербургской топливной" полагали, что сам факт присутствия в компании столь мощной политической фигуры, как Дмитрий Филиппов, обладающий огромными связями на самом высоком уровне, позволит ПТК быстро и успешно развиваться, и в конечном итоге все так и случилось.
Впрочем, в дальнейшем Кумарин уже самостоятельно обзаводился необходимыми влиятельными связями среди власть имущих (а то и сам с помощью денег создавал собственных власть имущих), поэтому нужда в посредниках постепенно у него отпала.
Наиболее избитый (но показательный) пример одной из таких связей - продолжавшаяся вплоть до последнего дня жизни дружба между Кумариным и депутатом городского Законодательного Собрания Виктором Новоселовым. Эта дружба была в равной степени выгодна им обоим. С одной стороны Новоселов мог пытаться проводить через Законодательное собрание некоторые решения в интересах Кумарина и его людей. С другой - имея столь мощную поддержку, Виктор Новоселов был застрахован от любых поползновений криминальных структур в свой адрес (не говоря уже о материальной выгоде от такого сотрудничества).
Начало противостояния
Однако не следует забывать, что в то же время параллельно имели место и не менее плотные контакты между Новоселовым и криминальным авторитетом Константином Яковлевым, известным под кличкой "Костя-Могила". По некоторым сведениям еще на заре своей руководящей деятельности, будучи главой Московского района, Виктор Новоселов налаживал отношения с действующими в районе преступными группировками и сотрудниками Московского РУВД. В частности, ему удалось успешно урегулировать критическую ситуацию, сложившуюся на Южном кладбище в связи с усилением беспредела со стороны "кладбищенской мафии", к которой тогда имел непосредственно отношение Могила. В данном случае Новоселову удалось уладить все дела как с районной милицией, так и с бандитами, и в конечном итоге и та, и другая стороны остались довольны.
В дальнейшем, еще оставаясь главой Московского райсовета, Новоселов помогал коммерческим структурам, которые опекал Могила. По словам людей, достаточно близко знавших Виктора Семеновича, поначалу он сопротивлялся установлению связей с тогдашними криминальными лидерами, но потом его сломали. Говорят, что на сыне - большом любителе финансовых афер и авантюр. Впрочем, сломали ли? Возможно, Новоселов лучше других чувствовал ситуацию в городе и районе, понимал, кто истинный хозяин... И мудро лавировал между теневыми и официальными властями.
В мае 1996 года в автомашине Георгия Авдышева, помощника Новоселова, в то время вице-спикера ЗакСа, задержали "вора в законе" Деда Хасана. Но, пожалуй, мало кто знает, что Хасан появился в Питере не случайно, а с подачи Кости-Могилы, которому удалось договориться с "москвичем" не пустить в город новых воров в законе. Видимо, такой человек, как Константин Яковлев, в определенные моменты устраивал Виктора Новоселова, ведь он был способен разрешить конфликтную ситуацию, не прибегая к кровавым разборкам. Был ли Костя-Могила, если не правой, то хотя бы левой рукой председателя Московского райсовета - вопрос спорный. Впрочем, по данным правоохранительных органов, Новоселов частенько бывал на станции техобслуживания рядом с базой Росторгодежды, где постоянно крутился Костя-Могила.
Вместе с тем столь же часто Виктора Новоселова видели и в кафе "Адамант", где он встречался с вице-президентом ПТК Барсуковым (Кумариным). Не вызывает никакого сомнения, что и Яковлеву, и многим другим, это не очень-то нравилось. Равно как и новый имидж Владимира Барсукова, крупного бизнесмена, изо всех сил старающегося попасть в предпринимательскую элиту Петербурга, чему вольно или невольно способствовал Виктор Новоселов. Не случайно, что в первые дни после заказного убийства Новоселова в октябре 1999 года сотрудники правоохранительных органов на полном серьезе рассматривали возможную причастность к его организации и Владимира Кумарина и Константина Яковлева. Ведь каждому из них могло казаться выгодным, чтобы Новоселов работал на него одного и, наоборот, каждому могло казаться невыгодным, если Новоселов предпочел бы интересы другого... Но версии эти довольно быстро отпали, что неудивительно - если бы хоть одна из них подтвердилась, все оказалось бы слишком просто.
И все же, к тому времени по городу уже вовсю ходили слухи о противостоянии Кости-Могилы с Владимиром Барсуковым и о возможном интересе Кости-Могилы в устранении Новоселова. И именно убийство Новоселова, по мнению многих наблюдателей, положило начало своеобразной "криминальной войне" в Петербурге между "тамбовскими" и "могиловскими", пик которой пришелся на губернаторские выборы.
Антипод
Константин Карольевич Яковлев (Костя Могила) родился 4-го февраля 1954 года в Ленинграде. Практически еще с детства знал многих будущих преступных авторитетов, которые в конце 80-х - начале 90-х "крутились" в Московском (родном для Яковлева) районе города. По некоторым сведениям именно эти знакомства (в первую очередь, с уже хорошо известным в ту пору в околокриминальных кругах Павлом Кудряшовым) помогли Яковлеву занять устойчивое положение в бандитском Петербурге и к началу 90-х годов сформировать собственный "коллектив". На протяжении длительного времени Яковлева и Кудряшова связывали дружеские отношения, в связи с чем их нередко отождествляли как людей из одной команды (в т.ч., некоторые милицейские аналитики в середине 90-х говорили о существовании ОПГ "Могилы и Кудряша"), однако эта информация, как выяснилось, не соответствовала действительности.
По одному из многочисленных петербургских бандитских мифов, свою кличку Яковлев получил в те времена, когда работал землекопом на Южном кладбище. Согласно этому же мифу, именно на "черном" похоронном бизнесе он заработал свой первоначальный капитал, который затем вложил в несколько ресторанов под Выборгом и Зеленогорском. Насколько эта информация соответствует действительности сказать трудно, однако известно, что впоследствии некоторые СМИ связывали Яковлева с похоронным бизнесом, причисляя его к числу основных криминальных "авторитетов", контролирующих этот вид деятельности. В принципе известно, что на "кладбищенской теме" в основном подвизались "казанские", хотя, конечно, подобная классификация весьма и весьма условна. Так, например, самого Могилу причисляли то к "тамбовским" (у которых он якобы курировал работу с таможней), то к "малышевским" (видимо из-за того, что с Малышевым в свое время начинал работать Кудряшов).
По имеющимся же у нас сведениям даже формально Яковлев не принадлежал ни к тем, ни к другим. Был он фигурой в определенном смысле самостоятельной, и изначально тяготел скорее к "ворам", нежели к "бандитам". Не случайно в середине 90-х годов московские воры неоднократно предлагали Могиле и положение "смотрящего" по городу, и по слухам, даже коронацию (кстати, таким "смотрящим" по Питеру долгое время считался его друг Кудряшов). Однако Яковлев дипломатично отказывался, умудряясь при этом не оскорблять предлагающих - о дипломатических способностях Могилы, позволявшие ему нормально уживаться в криминальной среде Петербурга, известно многим.
Также известно, что у Могилы чрезвычайно теплые отношения с одним из наиболее известных российских воров в законе - дедом Хасаном (Аслан Усоян). Есть мнение, что именно Могила в свое время привлек Хасана в наш город. С подачи ли последнего, либо по каким-то другим причинам, но похоже что в конце концов Яковлев дал окончательно согласие играть на стороне воров и с определенного времени подавляющее большинство представителей силовых структур, а также журналистов, пишущих на околокриминальные темы, склонно ассоциировать Могилу, ну если не как "смотрящего", то как минимум как "проводника интересов" московских воров в законе (московских кланов) в нашем городе. Ну а интересы в значительной степени связаны с тем мощным экономическим потенциалом северной столицы, в коем значительная доля принадлежит предпринимателям, условно называемым "тамбовцами".
Константин Яковлев стал одним из первых преступных авторитетов, обозначивших свое стремление к легализации и к "чистому бизнесу". Уже в 1992 году у него уже был собственный офис на ул. Варшавской. Именно в этом офисе год спустя на Яковлева будет совершено покушение, но отменная реакция спасет ему жизнь. Примерно с 1994 года Яковлев стал все чаще появляться в официальных местах, в обществе легальных предпринимателей. Его коммерческие интересы начинают распространяться на банковскую сферу и на сферу СМИ. Примечательно, что одним из его партнеров по масс-медиа бизнесу в середине 90-х был Сергей Лисовский, в чьем агентстве "Премьер СВ" Яковлев имел собственную долю (кстати, именно близость к бизнесу Лисовского в дальнейшем станет причиной возникновения слухов о том, что Яковлев мог быть причастен к убийству Владислава Листьева). В дальнейшем Яковлев еще более укрепил свои позиции в сфере регионального телевидения и, занимая весьма абстрактную на первый взгляд должность президента "Фонда развития телевидения", он, согласно слухам кочующим по сети "Интернет", курирует большинство финансовых вопросов на ТРК "Петербург". Есть сведения, что в настоящее время среди его по-видимому многочисленных должностей и "титулов" значится должность Президента "Ассоциации средств массовой информации Санкт-Петербурга и Ленинградской области".
Из числа других приоритетных направлений коммерческих интересов Могилы также можно назвать банковскую деятельность, фармацевтику, бизнес в сфере строительства и недвижимости, а также внешнеторговую деятельность и телекоммуникационный бизнес. К числу его влиятельных связей разные источники относят в том числе, Бориса Березовского, Бадри Патаркацишвили, Сергея Миронова, а также супружескую чету Яковлевых - губернатора Петербурга и его супругу Ирину Ивановну. Касательно последней следует отметить, что в настоящее время через СМИ достаточно активно ведется вброс информации, посвященной неформальным отношениям супруги нынешнего петербургского градоначальника и Константина Яковлева. Преимущественно, эта информация носит характер слухов. Хотя не так давно и в издании, считающимся весьма солидным ("Эксперт-Северо-Запад", финансировалось до последнего времени "БалтОНЭКСИМбанком"), также было заострено внимание на "резком усилении "фактора Константина Яковлева" в административной жизни Петербурга, о котором разносится яростный кулуарный шепот на протяжении последних нескольких месяцев".
Худой мир лучше доброй ссоры?
Приведем вкратце те основные события, что позволили наблюдателям говорить о "криминальной войне" октября 1999 - июня 2000 г.г.. Список потерь тех, кого принято причислять к "тамбовцам" (или "тамбовской бизнес-группе") достаточно внушителен. Убит Виктор Новоселов, "тамбовцы" полностью лишились мандатов в Госдуме, правоохранители проявили "жгучий интерес" к друзьям Кумарина - братьям Шевченко, один из которых, депутат ЗАКСа Сергей Шевченко был арестован и доставлен в СИЗО, а его старший брат Вячеслав, провалившись на всех выборах, ударился в бега. В результате информационных наездов, развернувшихся в самый канун губернаторских выборов 2000 года, вице-губернатор Юрий Антонов (входивший в Совет директоров ПТК) лишился своего поста, хотя возглавил канцелярию губернатора, а сам Владимир Барсуков вынужденно распрощался с должностью вице-президента ПТК. Наконец, в полтора с лишним месяца уместились два убийства (Георгия Позднякова и Яна Гуревского) и одно покушение (на Вячеслава Энеева) - все три жертвы связаны с так называемым "тамбовским" бизнесом.
Потери Константина Яковлева кажутся не столь значительны. Если не считать новгородских киллеров, охотившихся на Могилу по заказу Боба Кемеровского (человека, приближенного к Михаилу Глущенко - бывшему депутату Госдумы, известному органам как Миша Хохол и некогда второе лицо в "тамбовском" стане), то, кажется, мы не слышали ни о каких громких потерях в рядах Могилы. Да и киллеры-то толком не успели ничего сделать, как были схвачены сотрудниками 15-го отдела УУР.
А между тем информационный "накат" на Константина Карольевича Яковлева в течение последнего времени был беспрецедентный. В СМИ настойчиво проводилась мысль о том, что именно "тамбовский" капитал является краеугольным камнем петербургской экономики, именно "тамбовцы" поддерживают городскую инфраструктуру и являются настоящими патриотами Петербурга. Темные же силы - это некая ориентированная на Москву криминальная группировка, возглавляемая "смотрящим" от московских воров (намек на прошлое Кости Могилы), близким к столичной уголовной элите и самому БАБу. Естественно, и громкие отстрелы апреля-мая 2000 года (Поздняков - Энеев - Гуревский) преподносились некоторыми "имиджмейкерами" как козни, выгодные Могиле.
Играя на чувствах питерцев, генетически не переваривающих москвичей, в прессе было развернуто подобие некоей антимосковской истерии. Все городские беды списывались на московских олигархов и их питерских прихлебателей. Под последними имелись в виду Рыдник как человек Потанина, Мирилашвили, и все тот же Константин Яковлев - представитель московской воровской элиты. В довершение ко всему в целый ряд СМИ была запущена информация о некоем воровском "сходняке", состоявшемся в Ростове-на-Дону, где было принято решение "мочить" тамбовцев и возродить авторитет "смотрящих". Ростов, как известно, традиционное место для подобных мероприятий и прежние "сходняки" не проходили мимо внимания журналистов. Но об этом загадочном "антитамбовском" наши источники в Ростовском РУБОП не слышали. Был ли он вообще?
А главное - есть ли какие-то основания для утверждений о войне против "тамбовцев"?
Криминальная война
Проанализируем три трагических случая апреля-июня 2000 года, в результате которых пострадали люди Кумарина. Вот краткие резюме по каждому из этих случаев:
- 25 апреля. 44-летний Георгий Поздняков был убит тремя выстрелами из пистолета Макарова утром, в спорткомплексе ЛИИЖТа на Конном переулке, перед тренировкой в бассейне. Был доверенным лицом Кумарина, совмещал функции личного телохранителя и охранника. В последние годы начал заниматься бизнесом. Самостоятельных решений Поздняков не принимал, ключевой фигурой среди "тамбовских" бизнесменов не был и быть не мог. Из всех возможных версий убийства Позднякова самой убедительной кажется та, которая не связана с его профессиональной деятельностью. Поздняков был собирателем старинных вещиц-раритетов, и как раз на этой почве у него незадолго до смерти возник конфликт.
Однако убийство кумаринского охранника тут же было использовано в политических целях как имиджмейкерами "тамбовской бизнес-группы", так и представителями противоположного лагеря. Сразу же возникла версия о "черной метке", полученной Кумариным от Кости Могилы. В ответ родились слухи о том, что убийство Позднякова было выгодно прежде всего его боссу - чтобы выставить себя в роли жертвы и бросить тень на своего оппонента. Информационная война вышла на новый виток.
- 3 мая. Ночью, в том же Петроградском районе, на Широкой улице, едва не был убит 33-летний Вячеслав Саидович Энеев. Его "Мерседес" обстреляли из автоматического оружия иностранного производства (так же, как и в случае с Поздняковым, не обнаруженного). Как оказалось, Поздняков и Энеев были хорошо знакомы и даже посещали один и тот же бассейн. Энеев, он же Слава Зверь, прибыл в Ленинград в конце 80-х из Нальчика. Правоохранительным органам он давно известен как "уличный налетчик". Он специализировался на видеокамерах и сумочках, в 1993-м году был судим за кражу и разбой, приговорен к трем годам лишения свободы, но уже через несколько месяцев попал под амнистию. Слава-Зверь перенес несколько покушений, десять лет назад оказался даже в больнице после серьезного ножевого ранения. Почетный титул "тамбовского бригадира" Энеев стал носить не так давно - уже после того, как завоевал определенный авторитет в криминальном мире.
Отношение к Энееву среди его коллег по бизнесу весьма противоречивое. Несмотря на свою кровожадную кличку, Вячеслав, по отзывам знакомых, является довольно мягким и контактным человеком, хотя очень хитрым и изворотливым. Он не гнушался возможностью заработать лишние сто долларов любым способом, в том числе, и обманывая своих. За это он, судя по всему, и поплатился - Энеев ехал на встречу с деловым партнером, который имел к нему претензии (по нашим данным, Энеев попытался занять в бизнесе чужую "лужайку"). Неизвестный выбежал на улицу наперерез машине и обстрелял ее. Оказавшись после покушения в клинике ВМА, Энеев довольно быстро встал на ноги, несмотря на тяжелые ранения (один из выстрелов пришелся в голову). Выписавшись из больницы, Слава-Зверь попытался пустить слух о своей смерти, в который никто не поверил. Данный эпизод, очевидно, связан не столько с "тамбовцами", сколько с личностью самого Энеева.
- 14 июня. Данное случившееся спустя месяц с небольшим убийство Яна Гуревского заставило заговорить о "криминальной войне" даже многих серьезных людей. Бизнесмен был убит утром 14 июня, из обреза автомата Калашникова, когда направлялся к машине от подъезда своего дома на канале Грибоедова. Стреляли из слухового окна, что в доме напротив. Гуревский был фигурой гораздо более влиятельной среди "тамбовцев", нежели Поздняков или Энеев. Он считался одним из самых приближенных людей в окружении Владимира Кумарина, участвовал в крещении его дочки, потому Владимир Сергеевич называл его "крестником".
Гуревский специализировался в "тамбовской" бизнес-группе на заданиях особой сложности. После загадочной смерти Степы Ульяновского (который якобы случайно застрелился, играя в "русскую рулетку), Гуревский взял на себя основной груз его обязанностей - координацию программ, связанных с мешающими бизнес-группе физическими лицами. В свете этого не случайным кажется и то, что около трех месяцев назад Гуревский находился рядом с Русланом Коляком в бане на Казанской улице, когда того чуть не отравили.
Среди "особых" поручений Яна Геннадиевича было одно, чрезвычайно важное, которое он выполнял вместе с неким Сергеем Тарасовым по кличке Тарас. В гостинице "Астория" произошла крупная ссора между Михаилом Глущенко (второй по значимости фигурой среди "тамбовцев") и Владимиром Голубевым, больше известным как Бармалей, одним из "теневых" владельцев концерна "Адамант". Бармалей, как уверяют наши источники, решил, что он достаточно богат и самостоятелен, чтобы полностью отойти от "тамбовцев". На это он услышал примерно следующее: все, что у тебя есть, ты имеешь благодаря нам, поэтому плати за самостоятельность отступной - 1 миллион долларов. Конфликт перерос в мордобой. Бармалей вынужден был исчезнуть из города (долгое время он отсиживался в Израиле), а весь его бизнес поручили отобрать в пользу "тамбовцев" Яну Гуревскому и Тарасу. Последовавшие за этим взрывы в ресторане "Адамант" и на вещевой ярмарке на Васильевском острове (также контролируемой Бармалеем) связывали именно с этим противостоянием. В итоге же Тарасов и его ближайшее окружение оказались арестованными в результате разработки 7-го отдела РУБОП, а Ян Гуревский застрелен. Можно вполне предположить, что и то, и другое явилось ответным ходом Бармалея.
Несколько других версий убийства Гуревского связаны с конфликтами внутри "тамбовского стана". Согласно одной из них, самой убедительной, Ян Гуревский был человеком, неуютно чувствующим себя в криминальном окружении. Тем, наверное, и объясняется его настойчивое желание "отмыться" от судимости. Вполне преуспев в бизнесе (в частности - в торговле радиотехникой), Гуревский решил окончательно легализоваться, обрубив свои прежние связи с "тамбовцами", и встречался с этой целью с офицерами РУБОП и ФСБ. Это могло очень не понравиться целому ряду серьезных людей. Две иные версии ликвидации Гуревского связаны с Борисом Ивановым (Боб-инкассатор) - расстрелянным владельцем гостиницы "Спутник" и ночного клуба "Релакс". В последнее время Гуревский стал активно выяснять обстоятельства этой смерти. В результате расследования у него появились вопросы к своим, что и могло стать причиной убийства Гуревского. Согласно версии прямо противоположной, именно Гуревский в свое время хотел "увести" бизнес у Бориса Иванова, и как раз за это поплатился.
Перемирие
Но, несмотря на все эти версии, убийство Гуревского стало новой порцией "топлива" в информационной войне между "тамбовскими" и Могилой. Град взаимных обвинений - и прямых, и завуалированных - не прекращался. В развязывании "кровавой бани" в прессе напрямую обвинялись представители "воровского сообщества" и "олигархических кланов". На этой волне вновь выскочил, как чертик из табакерки, подзабытый генерал Пониделко, заявив, что его уволили из ГУВД именно "тамбовцы", поскольку он первым объявил им беспощадную войну. Дальнейшее молчание обоих лидеров было бы истолковано как признание ими всех взаимных обвинений справедливыми. Имидж бизнесменов срочно нуждался в спасении - потому и состоялась историческая встреча Владимира Барсукова и Константина Яковлева в в ресторане "Аустерия" на территории Петропавловки. В некоторых публикациях это событие преподносилось как эпохальное для города на Неве: "Бизнес останавливает криминальную войну", "В город возвращается стабильность". Данная встреча и в самом деле имела немаловажное значение. Но прежде всего - для самих встречавшихся, бывшего вице-президента Петербургской Топливной Компании (ПТК) Владимира Барсукова (Кумарина) и президента Фонда развития телевидения Константина Яковлева (известного как Костя Могила). Если целью встречи было продвижение "положительного имиджа" обоих бизнесменов, то можно смело поставить имиджмейкерам отличную оценку.
Что дальше?
Трудно сказать однозначно, кто же вышел победителем в этой войне, а вот то, что это перемирие будет временным, очевидно было многим - слишком уж большие деньги стоят на кону. В августе прошлого года министр внутренних дел Борис Грызлов торжественно возвратил родному городу президента титул "криминальной столицы". В его "программном" заявлении, петербургская экономика была публично охарактеризована как конгломерат промышленных, энергетических и торговых предприятий, контролируемый оргпреступностью. Хозяевами города были названы криминальные авторитеты "тамбовского преступного сообщества". В довершении всего прозвучал недвусмысленный намек: могущество "тамбовцев" основывается на связях с городскими властями и прежде всего с некоторыми силовыми структурами. В первую очередь с Региональным управлением по борьбе с организованной преступностью. Закономерно последовал приказ о расформировании РУБОПов и передаче их функций окружным структурам ГУВД, замкнутым на представителей президента - экспериментальным полигоном новой системы должен стать Санкт-Петербург.
Сенсационная фраза Грызлова об "устойчивом усилении влияния тамбовского преступного сообщества на предприятия топливно-энергетического комплекса" была немедленно подхвачены и растиражирована в СМИ. Дальше всех пошли, разумеется, информструктуры, подконтрольные Борису Абрамовичу Березовскому - интересы которого, как мы уже упоминали выше, в нашем городе отчасти лоббирует и Костя Могила.
Последний имеет различные интересы в ключевых сферах городского бизнеса - связи с губернаторской семьей и поддержка московской мэрии дают ему мощную фору. В 1999 году Могила прибрал к рукам и одну из крупнейших топливных компаний региона - Балтийскую финансово-промышленную группу (БФПГ), основатель которой - Павел Капыш, был убит летом 1999 года.
После смерти Капыша во главе БФПГ стал его многолетний соратник Виталий Рюзин, который, в отличие от Капыша, с готовностью принял условия Кости Могилы и фактически сдал ему бизнес БФПГ. Взамен Рюзин получил пост президента компании, гарантии финансового обеспечения и протекцию в городской администрации. Впрочем, ситуация на питерской нефтяной поляне быстро меняется. 13 августа 2001 года неожиданно умер Виталий Рюзин. В самой компании разгорелся скандал: крупнейший акционер БФПГ Сергей Иванов вознамерился продать сторонним физическим лицам 57-процентный пакет. Однако незадолго до смерти Рюзин оформил фиктивные документы, согласно которым его акции передавались "благонадежным" сотрудникам компании. Словом, перспектива распродажи БФПГ никак не прельщает ни Константина Яковлева, ни стоящего за его спиной Бориса Березовского. Поэтому сомнительные моменты "августовских тезисов" Грызлова были использованы по полной программе.
На известном сайте FLB, в одной из статей, комментирующих сделанное Грызловым заявление, приводится мнение о том, что как раз-таки именно Костю Могилу министр имел в виду, когда говорил о "тамбовцах" (что называется - "подмена термина", кстати во многих изданиях Могилу до сих пор ассоциируют все с теми же "тамбовскими"). И далее по тексту: "..Однако оперативный вброс в информационный оборот названия ПТК и имени Владимира Кумарина-Барсукова меняет направление удара. "Сто тамбовских предприятий", о которых говорил Грызлов, сильно мешают бизнесу Могилы, а между тем, малоосведомленного министра несложно дезориентировать. Вырисовывается стройная информационная схема. Костя дает сигнал председателю петербургского муниципального собрания Денису Волчеку, через которого осуществляется связь с Москвой. Березовский задействует Александра Волошина и Владимира Рушайло. Рушайло мобилизует сохранившуюся агентуру в МВД, прежде всего в ГУБОПе. Общими усилиями до Грызлова доводится информация о криминальном могуществе "тамбовцев" без указания конкретных имен и структур. Имена и структуры будут оглашены многочисленными "коммерсантами" задним числом - но как бы от имени Грызлова".
На осень 2001 года приходится и обострение борьбы за контроль над морским портом Санкт-Петербурга между "тамбовцами" и так называемой "группировкой Александра Ебралидзе". В Северо-Западном таможенном управлении (СЗТУ) начинаются проверки, которые многие журналисты тут же переименовывают в "чистки", поскольку сразу несколько руководителей управления в ходе этих проверок были отстранены от работы, а в отношении нескольких из них (в том числе - в отношении руководителя Балтийской таможни) были возбуждены уголовные дела.
Александр Ебралидзе - личность в криминальном мире Санкт-Петербурга весьма таинственная. Известно, что ранее он был неоднократно судим, в настоящее время тесно замыкается на московских "воров в законе" (так называемых "лаврушников"). Подозревался в причастности к целому ряду громких заказных петербургских убийств, в том числе - к убийству Виктора Новоселова (в интернете кочует информация о том, что Ебралидзе активно поддерживал на выборах в спикеры городского ЗАКСа одного из бывших основных политических противников Носоелова Сергея Миронова, нынешнего спикера ВС РФ).
В разное время поступала весьма противоречивая информация о том, с кем Ебралидзе работает непосредственно в Питере. По одним источникам его партнером выступал Михил Мирилашвили, по другим Костя Могила, по третьим - Илья Трабер. На протяжении последних нескольких месяцев некоторые электронные СМИ активно перепечатывают появляющиеся с завидным постоянством заметки и статьи в которых приводятся все новые подробности из закулисной жизни Смольного и губернаторской "семьи". Основным рефреном этих анонимных статей (авторство которых некоторые приписывают "тамбовским") проходит мысль о подконтрольности губернатора и его супруги людям Могилы, людям Ебралидзе (с которым Могила якобы выступает в тандеме), а те, в свою очередь, - московским ворам и некогда могущественному Березовскому. Кстати, в газета "Версты" в конце прошлого года в статье "Криминальные ножки" прошло упоминание о том, что "именно Ебралидзе ныне является смотрящим по Питеру от московских воров в законе (много лет исполняющий те же обязанности Константин Яковлев, более известный как Костя Могила, этим летом был фактически "раскоронован")". Если эта информация соответствует действительности, то можно предположить, что московские "хозяева" все-таки остались недовольны тем, как Могила вел боевые действия в войне с "тамбовскими". Впрочем, возможно, что это не более чем тактический ход со стороны "могиловских", которые таким образом выводят своего патрона из-под огня журналистско-писательской братии (во время противостояния с Кумариным, о якобы имевшей место "коронации" Могилы и его связях с ворами писали чуть ли ни все газеты).
Возвращаясь же к осенним событиям в петербургском морском порту, следует указать, что по мнению некоторых аналитиков нельзя исключать, что очередная массированная проверка в СЗТУ каким-то образом связана с переделом сфер влияния, который затеяли питерские организованные преступные группировки. Напомним, что незадолго до этого действия исполняющего обязанности начальника СЗТУ Николая Сапьяника привели к системному кризису в порту и на таможнях Северо-Запада. На российско-финской границе скопилось огромное количество грузовиков с импортными товарами; "Кинеф" временно снизил отгрузку нефтепродуктов на экспорт (в первую очередь - мазута); усложнились процедуры по оформлению грузов, а докеры всерьез грозились провести акции протеста. По некоторым сведениям, именно представители докеров начали вести соответствующие переговоры с Костей Могилой, бизнес которого в результате этого кризиса пострадал чуть ли не больше всех. По слухам, Могила и ряд крупных предпринимателей, которые работают с экспортом-импортом, обратились в Москву с просьбой навести порядок на таможне.
Еще одно направление "холодной войны" между Кумариным и Яковлевым обозначилось в конце прошлого года. Это война за продвижение "своих людей" в новый состав городского парламента, выборы в который состоятся в декабре 2002 года. По некоторым данным в собственный список кандидатов Яковлева, который по слухам в нынешнем составе городского парламента сейчас имеет не менее половины голосов, войдут уже упоминавшийся Денис Волчек (с которым он знаком еще по прежним, бандитским делам начала 90-х), глава Красногвардейского района Абелев и активисты так называемого "молодежного парламента", опекаемого Могилой. Также, похоже, он может рассчитывать и на прохождение в новый состав депутатов ЗАКСа значительного количества кандидатов от мироновского движения "Воля России".
Владимиру Кумарину же пока в этих политических интригах рассчитывать особо не на что (разве что отдельные факты указывают на возможный альянс с депутатами, поддерживающими Константина Серова). Кроме того, совершенно не ясна ситуация с тем, какое будущее может ожидать вице-губернаторов Юрия Антонова и Валерия Назарова, - этот, по сути последний оплот Кумарина в нынешнем составе правительства города.
-
- offline
- Passante
- Репутация: 0
- Сообщения: 23
- Зарегистрирован: Март 30th, 2008, 10:51 pm
А вот тебе и автобиография Кумарина:
Часть 1
Я родился лютой зимой 1956 года (15 февраля - в этот день спустя 33 года
будут выведены Советские войска из Афганистана) в деревне Александровка
Тамбовской области. Родственники рассказывали, что когда моя мама поняла,
что у нее начинаются роды, ее повезли на лошади в соседнюю деревню, потому
что там был фельдшер. По дороге она меня и родила. Возница перевязал пупок,
как умел, а умел он все-таки не очень хорошо, поэтому у меня у маленького
был очень большой пупок. Мать моя была простой деревенской женщиной,
работала дояркой, в поле, отец был комбайнером и механизатором. Дом наш
своими руками срубил. А вот дядька у меня был знаменитый, кавалер ордена
Ленина. Он был председателем колхоза, и однажды его колхоз занял 3-е место в
Советском Союзе по урожаю. За это ему орден и дали. Родственников у меня
вообще много. (А сейчас становится еще больше, в городе стали появляться
какие-то мои "племянники", пришлось даже отлавливать некоторых и беседовать
с ними. На самом деле сейчас в Питере действительно находится мой племянник,
и он учится на юридическом факультете, куда поступил без всякой помощи,
поскольку он школу с золотой медалью закончил). Да что говорить, если в
нашей деревне всего две фамилии и были - Кумарины и Ерохины. Сейчас вот
ходят слухи (они возникают в том числе и не без помощи некоторых книжек),
что я чуть ли не еврейского происхождения и поэтому у меня легко
складывались отношения со многими коммерсантами-евреями. Мне это просто
смешно, потому что на самом-то деле я первый раз живого еврея увидел очень
поздно - откуда им было взяться у нас, в Тамбовской области. Деревня у нас
была очень дружная, выпивали люди, конечно, но нельзя сказать, что наша
деревня была алкоголической. Жили дружно, и чужому горю никто не был рад.
Все про всех, конечно, знали. Потому что и деревня-то состояла из домов
пятнадцати. Места у нас там замечательные, недалеко начинается река
Алабушка, а она впадает в реку Ворону. Так вот эта Ворона - самая чистая
река была в то время, когда я был мальчишкой. Помню, приезжали как-то чехи,
предлагали, давайте мы почистим дно реки, а все, что найдем на дне, заберем
себе. На самом деле они хотели забрать себе мореный дуб. Он там, на дне,
века лежит, в походах когдато мы его со дна доставали, обычной пилой его не
распилишь, а если сунуть конец бревна в костер, то он горит синим пламенем.
Недалеко от нас, кстати, находится место, откуда Петр брал лес для постройки
своих кораблей. Детство у меня было самым обычным. Озорничали, лазали по
садам. Помню, боялись очень бабку, у которой были вкусные яблоки в саду, а
она говорила, что ввела в эти яблоки яд, чтобы ребятня их не тащила. Учился
я хорошо, с 1-го по 4-й класс был в школе-интернате соседней деревни и ходил
пешком даже зимой туда по четыре километра в один конец - маленькому, когда
заносило дороги, это было, конечно, тяжело. Между прочим, мое выпускное
сочинение на тему "Родина - то, что дорого с детства" до сих пор хранится у
нас в школе. Мы росли очень здоровыми, летом деревня на деревню играли в
футбол. В то время прямо в полях ставили такие будочки, в которых выдавали
мячи, сетки, разный другой инвентарь. Мы футбольное поле размечали известью
и играли. 9-10 класс мне пришлось учиться в городе Уварове, за сорок
километров от нашей деревни. А там до меня жил Юрий Щекочихин, который
сейчас стал знаменитым журналистом и депутатом Госдумы. Он, кстати, приезжал
туда в 1972 году и даже писал обо мне в "Алом парусе" в "Комсомольской
правде". Мне потом девчонки писали со всего Советского Союза. В то время я
очень хотел учиться, хотел окончить институт. Это была мечта отца и матери,
чтобы я уехал в город, они-то всю жизнь работали очень тяжело. В Уварове я
много занимался спортом, всем понемногу. В 9-м классе увлекся боксом, но мне
сломали однажды зубы, потом много играл в футбол, выступал за школу и за
город. Даже ездил на соревнования в Воронеж и Тамбов. После школы я поступил
в училище, где подготавливали профессиональных водителей, очень увлекся
автомобилями. Нас готовили очень хорошо, даже посылали на практику в
Ульяновск, на УАЗ. Я был очень крепким парнем, в Уварове я научился крутить
солнышко на турнике и подтягивался 55 раз двумя руками, одной левой пять
раз, а на одной правой три раза. Левая у меня сильнее была. У меня, кстати,
и родственники все очень крепкие люди. Вот дядька у меня был, он в 42 года
умер. Так он до самой смерти на одной руке мог подтянуться. Была, конечно, у
меня в то время и первая любовь. Но я всегда был человеком достаточно
сдержанным. Может быть, потому, что еще в детстве, в школе, сильное
впечатление на меня произвел рассказ учителя о том, что все состоит из
молекул, и мне стало казаться, что как человек может наблюдать молекулы, так
и за человеком может кто-то наблюдать. Поэтому я думаю, что та, к которой я
питал первые чувства, так и не узнала ничего о них. После училища призвали
меня в армию в Забайкальский округ, я остался в "учебке", получил звание
сержанта и должность старшины учебной роты. Служил в автомобильном батальоне
танковой дивизии. Перед армией я пытался поступить в Институт киноинженеров,
но не поступил. И поэтому попал в армию. А почему я хотел в Институт
киноинженеров поступить? Потому что этот же институт заканчивал мой
родственник, троюродный брат, который работал потом в Переславль-Залесском
на заводе по производству фотобумаги. И именно туда, в Переславль-Залесский,
я попал на химию. Впрочем, не буду забегать вперед, расскажу по порядку.
После армии я поехал снова в Питер, чтобы поступать в институт. Приехал
заранее, потому что знал, что после армии в деревне к вступительным
экзаменам мне не подготовиться. А в Ленинграде у меня был еще один
родственник, который работал сварщиком на Заводе имени Ленина. И он
пригласил меня сыграть в футбол за их цех. Я сыграл, и тренер заводской
команды сразу предложил мне играть за завод. Документы я подал в Институт
точной механики и оптики (ЛИТМО) и решил так если не поступлю, то пойду
работать на завод, тем более что тренер мне обещал, что на вечерний
факультет во ВТУЗ меня возьмут без проблем. Однако я успешно сдал экзамены,
мне дали койку в общежитии на Петроградской стороне. Сначала я играл и за
завод, и за институт, а потом только за институт. Кстати говоря, в
Технологическом институте холодильной промышленности, как написано в
"Бандитском Петербурге", я никогда не учился. Дважды от института я ездил
командиром студенческого строительного отряда, один раз - мастером отряда.
Мы работали в Гатчинском районе. И, кстати говоря, однажды наш отряд
"Радость" был признан лучшим. Даже в газете "Смена" за 1977 год есть моя
фотография, как я прибиваю к построенному нами свинарнику в крупнейшем по
тем временам в Европе свиноводческом комплексе совхоза "Новый свет"
студенческий Знак качества. В первом стройотряде я женился, но мы прожили
год и потом развелись. Учился я нормально, задолжностей никаких до момента
непосредственного ухода из института не имел. А потом уже началось самое
интересное. Меня отчислили за неуспеваемость, потому что я перестал ходить в
институт. А перестал ходить в институт, потому что устроился в кафе "Роза
ветров" - как тогда говорили - "стоял на воротах". Мы обеспечивали
безопасность в кафе, улаживали конфликты, в общем были вышибалами. Там
появлялось много интересных людей, и мы, конечно, с ними общались. Тогда мы
познакомились и с Новоселовым, нынешним заместителем председателя
Законодательного собрания Петербурга. Впрочем, эти знакомства были шапочные,
они ни к чему не обязывали. В 1980 году я, например, перешел работать в бар
"Таллин", один из самых известных тогда баров, там появлялся и Савенков,
который стал позже заместителем Собчака. Мы друг друга знали, но не
общались. В то время только-только начинали открываться и расцветать первые
бары. И везде спортсмены стояли на "воротах". Конечно, появились и деньги, а
как следствие, и взгляды на многие вещи поменялись. Каждый день происходили
какие-то конфликты, и маленькие и большие, особенно поначалу. Кстати,
забавно, но ведь действительно я устраивался на работу с трудовой книжкой
колхозника. Почти все мои знакомые и друзья прошли через школу баров и
Малышев, и Артур, и "Крупа", и Паша Кудряшов и Челюскин. Мы все варились в
одном котле. Тогда ведь какие бары были популярными - "Север", "Южный",
"Роза ветров". А потом еще открылся "Таллин". И вот кто работал в этих
барах, все поддерживали между собой хорошие отношения, у нас была
своеобразная корпоративная солидарность. Когда из института я ушел, то
прописку потерял и был вынужден жениться Но это был фиктивный брак, просто
мне надо было как-то устраиваться. В "Таллине" на улице Казакова я так и
проработал до первого задержания. Там была самая лучшая в городе дискотека.
И туда ходили все от студентов до партийных боссов. Вход на дискотеку был
платный, билеты стоили три рубля, но некоторые платить не хотели, и нам
приходилось все это урегулировывать. Дрались, конечно, но проходило без
уголовщины. В те времена самым страшным оружием были палки, ножи, кастеты. А
огнестрельное оружие было очень большой редкостью. Однажды случилось так,
что в баре "Север" порезали ножом некоего Столярова. И тот, кто его порезал,
он вроде был из компании Феоктистова. Когда это случилось, все, стоявшие на
воротах в барах, собрались и стали искать обидчика. Но Феоктистова найти
смогли, а того, кто ножом махал, - нет. С Феоктистовым разговор был никакой,
но в конце концов того, кто порезал Столярова, посадили. Все это происходило
в 1979 году, перед Олимпиадой. Сам Столяров был когда-то боксером, поэтому
разбираться за него собралась очень большая компания. Но поскольку боксом
занимались и многие милиционеры, то в результате они и повлияли - пусть уж
лучше уголовное дело возникнет, чем люди по-своему разберутся.
Ну, а когда я перешел в "Таллин", там, конечно, возникли новые горизонты
- время шло, бар был раскрученный. Там было заведено несколько уголовных
дел, но не на меня, а на других работников. В конце 1984 года в Питере
прогремело первое убийство - бывшего боксера Федорова. А я с ним раньше
поддерживал очень тесные отношения. Убили его из обреза, а поскольку я сам
выходец из деревни, да еще из такой боевой Тамбовской губернии (где до сих
пор помнят об Антоновском восстании), то многие посчитали, что Федорова мог
убить я. В начале 1985 года меня дернули в милицию, начали допрашивать, а
потом сработали чисто по-милицейски, провели обыск дома, нашли 9
мелкокалиберных патронов. А у меня в то время уже жена была и ребенок
шестимесячный. Ну, про патроны я сказал, что нашел их и принес домой, но еще
нашли у меня одну бумажку, из-за которой обвинили меня в подделке
документов. Бумажка-то была совсем смешная - у нас рядом с "Таллином"
располагался архив КГБ. Когда прапорщики парковали там машину, у них были
специальные талоны с надписью "Разрешение" и с печатью. Мы приобрели такой
талон, впечатали туда, что, мол, разрешается ездить со скоростью свыше ста
километров в час... Плюс ко всему вменили мне еще и две 146-х, ранее
закрытых. Постаралась это все организовать целая группа товарищей, тех
самых, кстати, которые собирались вместе когда-то, чтобы разобраться по
Столярову. Меня, правда, предупреждали наиболее прагматичные люди из этого
общества, что, мол, был разговор - хотят тебя в милицию "сливать"... В
общем, повесили на меня два разбойных нападения. В первом эпизоде я якобы
ограбил и избил двух мастеров спорта международного класса по борьбе. Этот
эпизод полностью ушел потому, что один из этих международников в тот вечер,
когда его ограбили и избили, звонил по 02 и говорил, что ограбили и избили
его в милиции, в 64-м отделении. Звонок был зафиксирован, это меня и спасло.
Потом парень-международник рассказывал, как его заставляли меня опознать, а
он не опознавал,
Второй эпизод: там тоже кого-то избили и сняли кожаную куртку. И якобы я
во всем этом участвовал. Но потом этого парня - потерпевшего - увидели в той
самой кожаной куртке, которую с него якобы сняли. И статью мне поэтому
изменили на хулиганку. Поэтому и судили меня за хулиганство, за хранение
патронов и за поддельное удостоверение. Получил я три года строек народного
хозяйства. Этапом через Ярославскую тюрьму переправили меня в
Переславль-Залесский. На этапе все нормально было, правда, в Ярославской
тюрьме случилось несколько конфликтных ситуаций, я там вроде как был даже
организатором бунта - червивую кашу нам давали, а мы ее есть отказывались.
Совсем как в фильме "Броненосец "Потемкин". Меня вообще-то должны были на
химию отправить рядом с Коммунаром, но что-то не получилось. А все это время
в городе ходили слухи, что на самом-то деле посадили меня за убийство
Федорова. Поэтому жути было нагнано много, с тех пор так и считают, что я
страшный человек. В 1987 году я вернулся в Питер через УДО
(условно-досрочное освобождение). Устроился в бар на Гражданском, 8. В том
районе пол - Зенита" жило. Мы играли в футбол с Желудковым и Ларионовым.
Даже участвовали в первенстве города по мини-футболу. Заняли второе место из
двухсот команд. А те, кто первое место занял, поехали на чемпионат Союза и
заняли там третье место. Я в первое время никуда особо не лез, но уже в 1988
году пришли ко мне ребята, в основном земляки (но я их знал не очень давно),
- и вот они предлагают, договорись, мол, чтобы мы могли иметь возможность
крутить наперстки и здесь, в Питере. Я встретился с теми, кто в "Девяткино"
крутил наперстки, переговорил с ними, и мы тоже начали крутить (как мы тогда
говорили - "работать"). Некрасовский рынок, автовокзалы, другие места.
Кстати говоря, те, кто голосовал, чтобы меня посадили, они тоже отдали свои
места. А наперстки - это же настоящий станок, причем в те времена это не
было утоловно наказуемым. Каждый день выбирали одного, с уже оплаченной
квитанцией на пятидесятирублевый штраф. Он выходил из отделения после
задержания и крутил все по новой. Доходы у нас были большими, намного
больше, чем в баре. Были дни, когда мы на всех зарабатывали до десяти тысяч
рублей. А в то время столько "Жигули" стоили. Я вообще человек по природе
своей достаточно азартный и любил играть в карты. (Я знал многих интересных
игроков - Оскара Павловича Гофмана, например, или Володю Мушона - его убили
в этом году в Москве, он владел там сетью элитных парикмахерских "Лореаль".
Мир игроков - это вообще очень интересный мир.) Однажды в 1984 году я
выиграл 30 тысяч рублей. Кстати говоря, для того чтобы выиграть в карты, не
обязательно хорошо играть. Главное - это элементы хитрости, на которых можно
подловить партнера. Хотя на самом деле все не столько в этих элементах
хитрости заключается, сколько в том, чтобы самого партнера найти такого,
какого надо. Как раньше говорили - найти лоха. Однажды я заехал в один бар
перед самым закрытием, сели мы играть с торгашом, девочка приготавливала нам
кофе, я шепнул ей на ушко: "Ты, мол, скажи, что пора закрываться, ставить
все на сигнализацию и поэтому свет нужно выключить, а оставить только
аварийную лампочку". Она все так и сделала, а у торгаша, с которым я играл,
были очень толстые очки, я в этих очках видел отражение карт, которые у него
были на руках. Так что он даже не понял, как его обыграли. Что же касается
схемы с наперстками - в "Бандитском Петербурге" написано, что якобы тогда
Малышев подо мной был, но это не соответствует действительности. Я просто
помог устроиться ему на работу на этот куст, а субординативно мы не были
связаны с ним. Отношения у нас с ним были нормальные, я вообще человек
компанейский, но близких друзей у меня не очень много, их по пальцам можно
пересчитать. Правда, когда дела идут хорошо, тогда количество друзей
увеличивается в геометрической прогрессии. Но это все не дружба, а так
называемая дружба. Что же касается настоящих близких, то я за все годы
никого не потерял, с некоторыми мы, может быть, стали видеться чуть реже.
Теперь, что касается той самой исторической разборки в Девяткине, о которой
тоже в "Бандитском Петербурге" написано. Там все ведь достаточно случайно
вышло. Между прочим, Бройлер и Крымский, они ведь вместе были, из одного
коллектива. И проблема, которая там возникла, - это была внутренняя проблема
коллектива. Присутствовало там и оружие, какой-то автомат, но вовсе не
Глущенко на него ходил грудью. А я вообще там отсутствовал, я спал в то
время. Мне уже позже позвонили и сказали, что там произошло. В те времена
никогда еще никаких "тамбовских" и "малышевских" не было. Тогда все
разбивалось по "станкам", и когда некоторые "станки" перешли к нам, то не
все восприняли это однозначно. После истории в Девяткине действительно
началось разграничение на "тамбовских" и "малышевских", хотя через три дня
после той ситуации мы встретились с Малышевым и сняли все возникшие вопросы.
В Девяткине-то как получилось на самом деле - свои убили своего.
В это время в городе уже многое замыкалось на меня. Все ведь считали, что
я отсидел за убийство. Это обстоятельство давило на многих, а тогда как раз
началось развитие кооперативного движения. Вот ко мне и начали обращаться за
помощью разные люди. И те, кто заходил в бар "Таллин" и в "Розу ветров". К
тому же Невзоров начал выпускать репортаж за репортажем об ужасных
"тамбовцах" - для нас это как реклама была. Так все к нам и полезли сами.
Хотя было, конечно, и такое, что людей искусственно заманивали, не буду
отрицать. А потом случилась такая история: однажды я обратился за помощью к
некоему кооператору, попросил устроить к нему в фирму земляка. А в этом
кооперативе работала жена Горбачевского, который тогда был заместителем
начальника ГУВД. И сразу возникла сплетня, будто я наезжаю на этот
кооператив и чуть ли не на жену Горбачевского, а потом я еще встретился с
одним парнем, он из Молдавии приехал. А в то самое время случилась
интересная история: некий парень во время допроса на Литейном, 4, вдруг
выпрыгнул из окна, переломал себе ноги, но его подхватила поджидавшая машина
с друзьями. Этих ребят искали по всему Питеру, а по ориентировке у той
машины были московские номера. У парня, с которым я встречался, машина была
с молдавскими номерами, но они тоже начинались на букву "м", и поэтому его
автомобиль попал под милицейскую наружку. А мы, когда наблюдение "срубили",
от машины ушли. А в машине куртка осталась с моей записной книжкой. В этой
книжке был зафиксирован телефонный номер кооператива и пометка сделана
"Горбачевский". Ну, видимо, Горбачевский и решил, что я уже чуть ли не начал
в отношении его какую-то собственную разработку вести. Горбачевский дал
соответствующие указания в ОРБ, и пошло-поехало. Двое спекулянтов что-то не
поделили между собой, по-моему, бриллиант они не могли поделить. Меня
позвали помочь разобраться в ситуации. Но обо всем об этом узнали в ОРБ.
Конкретно Николай Николаевич узнал. Есть такой сотрудник, который как раз
лидерами преступных сообществ занимается. Он вызвал этих спекулянтов к себе,
и они ему такого наговорили, что меня сразу начали искать. Собственно
говоря, вся эта ситуация меня спровоцировала на бега, я скрывался, а
Невзоров каждый день новый репортаж выпускал. Что же касается тех
спекулянтов, то они впоследствии из потерпевших перешли в обвиняемые и были
осуждены. Торговались и со следствием, и с прокурором, но, побывав в
"Крестах", на суде от многого отказались, и этот эпизод от меня ушел. Позже,
когда меня задержали и я попал в "комитетскую" тюрьму, вокруг моего дела
начали слагать разные мифы. Кстати говоря, в "Бандитском Петербурге"
написано, что женщине-прокурору, которая поддерживала обвинение, проломили
голову и поэтому, мол, я получил такой мягкий приговор. На самом деле ей
проломили голову гораздо позже, и она должна была участвовать в процессе тех
самых спекулянтов, которые не могли поделить бриллиант - наши дела были
разъединены. Все то время, что я сидел, продолжали выходить репортажи
Невзорова, а люди в ОРБ получили новые звания.
О "комитетской" тюрьме я хотел бы рассказать особо. Именно там я встретил
путч 1991 года. Содержали нас там строго, и какие-то новости с воли мы
получали редко. Нам давали читать только газету "Правда" и изредка -
"Известия". И одну газету передавали из камеры в камеру, проверяя при этом,
нет ли каких-то пометок или точечек наколотых. Ни радио, ни телевидения,
естественно, не было. Там вообще мыло шилом протыкали, сыр, который был в
передачах, разрезали ломтиками. И вот, помню, в августе, за некоторое время
до самого путча, в тюрьме начались какие-то активные приготовления. Наверху,
над прогулочными двориками, натянули двойные сетки, красили стены. Такое
ощущение было, будто готовились принять большое начальство. Там один
надзиратель был - приятный парень, он в Университете учился, с ним иногда
удавалось перекинуться парой фраз. И вот однажды он шепнул: "Горбачева
арестовали". Тут мы и смекнули, для кого могла вестись подготовка в нашей
тюрьме и в связи с какими событиями.
Я все время, пока сидел, старался поддерживать себя в хорошей форме.
Тренировался и вел такой специальный дневник тренировок. Фиксировал
количество разных упражнений и показатели. Например, я постепенно довел
высоту своих прыжков с места до 1 метра 30 сантиметров. Я тогда в одной
камере с Феоктистовым сидел, он измерял высоту моих прыжков. Он же мне,
кстати, сказал, что лучший кубинский волейболист с места выпрыгивал 1 метр
40 сантиметров. За 1 год и 9 месяцев я не пропустил ни одной прогулки, но
тренировки, случалось, пропускал. И вот что интересно: когда я сидел в
"комитетской" тюрьме, у меня умерли родители. Надо сказать, что они про
первую судимость вообще ничего не знали, а что касается второй... Мать
умерла не от расстройства, просто возраст подошел, ей уже было 60 лет. Отец
умер примерно через год, он очень тосковал по ней. И мне долгое время не
говорили о смерти матери. Узнал я только через три месяца. Только тогда
адвокат и решился мне сказать, что умерла мать. Я пролистал свой дневник и
увидел, что именно в ту неделю, когда умерла мама, я почему-то не мог
тренироваться. Хандра была.
В "комитетской" тюрьме я всего просидел около двух лет. И три последних
месяца, кстати говоря, делил камеру с Владимиром Феоктистовым. У нас с ним
возникли там чисто человеческие отношения. Когда я уходил, он даже слезу
вытер. А до того мы с ним практически знакомы не были. Конечно, режим в
"комитетской" тюрьме по строгости нельзя сравнивать с режимом в "Крестах".
Но при этом были в "комитетской" тюрьме и свои плюсы. Их начинаешь тогда
ощущать, например, когда вывозят в суд. Из "Крестов" на суд возят как: в
четыре утра подъем, всех, кого готовят на вывоз, спускают в "собачник", это
такая камера. Так сказать, транзитная. В семь утра дают завтрак, правда,
завтраком это можно назвать только в кавычках. И часов в 9-10 утра
начинается развоз. Поэтому с 4 до 10 в этом "собачнике" скапливается очень
много народу в тесном помещении. В "комитетской" тюрьме все обстоит,
конечно, цивильно. Там выводят из камеры непосредственно к машине. Прогулки
в "комитетской" тюрьме всегда в одно и то же время. С восьми и до девяти
утра. Это время - время пересменки. А в пересменку количество надзирателей
всегда удваивалось. Первые дни меня на прогулки выводили шесть человек. Двое
спереди, двое сзади и двое по бокам. Потом, конечно, уже стало поспокойнее и
выводил один сотрудник. Кстати говоря, Мадуев - Червонец, его тоже после
попытки побега из "Крестов" перевели в "комитетскую" тюрьму. И всегда на
прогулки выводили по шесть человек и в наручниках. Наручники сначала через
кормушку оденут, а потом выводят. Видеться с заключенными в соседних камерах
нам, конечно, не давали. Но я все равно узнал, что в соседней камере сидит
Макарыч, мой друг, директор Некрасовского рынка. Мы с ним сделали свою
азбуку и перестукивались через стенку. Он писал стихи и несколько страничек
посвятил мне. Мы умудрялись даже записками обмениваться - перебрасывали с
хлебными шариками во время прогулок. До тех пор, пока над прогулочными
двориками вторую сетку не натянули. А в хлебный мякиш закатывали записки. А
однажды, когда меня начали возить на суд, я умудрился обмануть бдительность
сотрудников. Там ведь как: с суда привозят, и ты идешь впереди, сзади -
сотрудник. Ты должен остановиться у камеры, он тебя обыскивает, открывает
камеру и запускает. И я однажды остановился не у своей камеры, а на камеру
раньше. А конвоир, видимо, машинально не обратил на это внимание, обыскал,
открыл дверь. Вот так мы с Макарычем повидались и обнялись.
В одно время со мной там же, в "комитетской" тюрьме, сидела Люда Малышева
по прозвищу "радистка Кэт", она была женой Юры Малышева, известного по
прозвищу Распылитель. Они занимались антиквариатом и из-за него все время
попадали в разные истории, сейчас у них магазин "Рапсодия" на Невском. Так
вот, Люде в "комитетской" тюрьме разрешали петь песни. Потом, когда в тюрьму
доставили Наталью Воронцову, ту, которая помогала подготавливаться к побегу
Мадуеву, они стали петь песни вдвоем. А мы даже во время прогулок заказывали
иногда, какую песню хотим послушать. Конвоиры не препятствовали - запрещено
было только переговариваться.
Автозак, когда заезжает в "комитетскую" тюрьму, сначала минует одни
ворота, потом другие и попадает в полную темноту. А в автозаке сидят другие
зеки, которых тоже везут в этот же суд. Естественно, когда машина попадает в
темноту, все начинают шушукаться. Мол, что это, куда мы попали? Когда
говоришь: "комитетская" тюрьма, это на всех очень сильно действует. А я еще
все время жуткие истории рассказывал. Говорил, что попал в "комитетскую"
тюрьму, потому что 7 человек топором зарубил. Многие верили. Зеки, конечно,
услышав, что я из "комитетской" тюрьмы, сразу начинали расспрашивать, есть
ли там расстрельные подвалы. Какой режим, как содержат? Один раз меня
вывозят на суд и некий мужик кричит мне: "Вова, привет, как дела, какие
новости?" И кричит с грузинским акцентом. Я спрашиваю у подельника (а
подельник грузином был): "Кто это такой? ". Подельник мне отвечает: "Это
очень известный в "Крестах" человек, его зовут Гиви, он на серьезном
положении". А я этого Гиви вспомнить не могу. А он еще говорит: "Помнишь, я,
ты и Миша встречались в "Пулковской". Миша - это мой друг, он сейчас уже
умер, убили его. И он мне говорил, что с этим Гиви познакомился в "Крестах".
Я как-то сразу обратил внимание на нестыковку. Если Гиви с Мишей
познакомился в "Крестах", то как же мы тогда могли все вместе сидеть в
"Пулковской"? Вот я намекаю своему подельнику-грузину: "Вы, мол,
присмотритесь к этому Гиви, потому что вообще-то из "Крестов" в "Пулковскую"
не отпускают". И действительно, через месяц выяснилось, что это был
подсадной и через его камеру очень-очень многие прошли. Он таких дел
натворил, его потом сами грузины опустили - членом по башке треснули...
Суд надо мной и над всей нашей "интернациональной бандой" шел полгода. И
приговор должны были выносить как раз в день путча 1991 года. Но его
перенесли на две недели и зачитывали уже в сентябре. Сам суд сделали
закрытым, в зале постоянно находились вооруженные омоновцы. Помню, один из
них как-то раз уснул и уронил свой автомат. Когда автомат брякнулся об пол,
все как-то засуетились, вздрогнули, а один из наших адвокатов вскочил и
заявил: "Попрошу отразить в протоколе, что если сейчас начнется стрельба, то
Кумарин к ней не имеет никакого отношения", На судью, конечно, давили. Если
ОМОН задерживался, то процесс начинать не давали. Пугали и стращали. С
прокуроршей действительно было не все ладно. Потом выяснилось, что она
когда-то училась с Новолодским, который был нашим адвокатом, в одной группе
и между ними с той поры, со студенческой еще скамьи, какая-то напряженность
была. Они и на процессе все время какими-то колкостями обменивались. Кстати
говоря, когда потом этой прокурорше голову проломили, меня даже и не
допрашивали по этому поводу. Никто никаких вопросов не задавал. Адвокаты у
нас, конечно, были сильнейшие: Колкин, Новолодский, Казанин. Но приговор все
равно дали суровый, я думал, что будет мягче. Все фактически уже отсиженное
получили, а мне 4 года дали. Я, собственно, и не ожидал ничего хорошего, но
все равно надеешься же как-то. Собственно говоря, все базировалось на
показаниях одного потерпевшего, некоего Наумова. Честь и заслуга ОРБ, что
они убедили его четко говорить всю ту чушь, которую он напридумывал. Хотя
нужно отметить, что ни наркотиков, ни патронов мне не подбрасывали. В этом
плане все было корректно и взаимоуважительно. А Наумов на суде говорил,
будто кто-то его путал мной, что я его поймаю, отрежу голову и этой головой
буду играть в футбол. (С этим Наумовым потом интересная история
приключилась, я считаю, что он историей этой был наказан лучше всего, а
однажды, уже после освобождения, мы с подельником поехали в Ялту на машине и
заблудились там, попали на какое-то заброшенное шоссе и остановились у
какого-то мужика спросить дорогу, - у мужика вдруг перекосилось от дикого
ужаса лицо, я и не понял, из-за чего, а потом мне сказали, что это был
Наумов. Вот такие бывают странные совпадения. Представляю, что он испытал,
когда столкнулся вдруг с нами на заброшенном шоссе в Ялте, за много сотен
километров от Питера. Наверное, он ни за что бы не поверил, что это
случайная встреча.) Мифов много было наговорено. Кстати говоря, опять-таки в
"Бандитском Петербурге" написано, будто я еще до посадки, когда входил в
ресторан "Коелга", то там все вставали. Это все сказки, никто там особо не
вставал, я всегда платил в том ресторане, если заходил туда. И еще по поводу
того, что Николай Седюк был якобы моим учителем. Я Седюка не знал, даже не
разговаривал с ним никогда...
Так вот на суде этот Наумов рассказывал, что с него вымогали деньги.
Причем из его рассказа получалось так, что с него деньги вымогали, но когда
он приносил деньги, их не брали. И он пытался всучить эти деньги в кабинете
директора, где присутствовал и я. А в РУОПе ему дали магнитофон и меченые
деньги. Когда в суде стали слушать эту пленку, на ней ничего не было слышно.
И сотрудники ОРБ сказали, что она размагнитилась, когда лежала в сейфе, и
пользовались фактически стенограммой этой пленки, то есть распечаткой. И вот
что интересно: в тот день, когда этот Наумов пытался отдать деньги, которые
с него вымогали, директор, в кабинете которого все это происходило, был в
Болгарии. У него и билеты были, и свидетели, целая группа, сорок человек. А
все равно осудили.
Очень долго приговор не вступал в законную силу, и я до января 1992 года
так и сидел в "комитетской" тюрьме. А потом меня перевели в "Кресты". Там я
пробыл месяца три. В "Крестах" уже, конечно, были совсем другие условия. Там
уже очень четко чувствовалось разделение на "тамбовских" и "малышевских".
Честно говоря, я не хотел в "Кресты" ехать. Помню, как у меня большой
иголкой в "Крестах" пытались взять кровь на СПИД. Я им объясняю, что я уже
два года сижу в "комитетской" тюрьме - как туда СПИД залететь может? Так и
не дался. Потом пришел ко мне опер Крестовский, спросил, какую я хочу
камеру. Я сказал: "В ту, где народу поменьше". А по тем временам норма была
8-9 человек на камеру. Забито было достаточно плотно. И вот помню первое мое
впечатление о "Крестах". В 9 вечера меня подняли из "собачника" в камеру, я
смотрю - все кормушки открыты. В камере радио, кипятильники. В принципе, и
перемещение между камерами достаточно свободное. После "комитетской" тюрьмы
все это поражало. В камере я сразу фамилии не назвал, начал с людьми
разговаривать, выяснилось, что очень многие, кто там сидел, со мной знакомы.
По крайней мере, так они говорили. Один якобы жил рядом со мной, другой по
барам ходил. Они только на следующий день узнали мою фамилию. Вот так
забавно получилось. Я в одной камере с "малышевскими" сидел - со Слоном и
Марадоной. А через несколько дней меня отправили в Выборг зачем-то. До
Выборга всего 120 километров, а ехали мы почти сутки на поезде. В Выборгской
тюрьме я пробыл почти две недели. До сих пор не понимаю, зачем меня туда
отправляли. Со мной везли одного из молодых авторитетов. Как довезли, он мне
записку бросил, что, мол, если я еще один эпизод возьму на себя, то нас с
ним посадят в одну камеру и даже дадут телевизор. Может быть, ради этого
предложения меня в Выборг и дергали. Через две недели вернули обратно в
"Кресты", и они уже встретили совсем подругому. Надзиратели свирепствовали,
всюду собаки, кормушки закрыты, а все из-за того, что, пока я в Выборге был,
в "Крестах" случился бунт, зеки захватили двух заложников, один из которых
погиб, ну и этих зеков перестреляли. Конечно, это совпадение, что бунт
случился, как раз когда меня в Выборг возили. Вообще, когда из камеры в
камеру перебрасывают, все это очень бьет по нервам. Потому что любая камера
- это какой-никакой, а все же дом. Только привыкнешь к одной камере, к одним
порядкам, тебя выдергивают и в другую пихают. После бунта в "Крестах"
заключенных начали избивать - всех без разбору. На прогулках их били палками
и дубинками. Потом по этому поводу даже была назначена специальная
прокурорская проверка. Меня несколько раз вызывал начальник "Крестов",
просил, чтобы я поговорил с заключенными, чтобы они не жаловались. Ну, я,
конечно, ни с кем говорить не стал. В каждой камере в "Крестах", свои
порядки. В одной дежурят все по очереди, в другой дежурит последний, кто
пришел. В одной каждый свою посуду моет, в другой кто-то один. В третьей
вообще есть вечный дежурный. В каких-то камерах есть "гревы", в других
образуются группы, которые имеют свой "чай". У нас в камере все по очереди
было. Но однажды к нам привели некоего гордого молодого человека, который,
придя, осмотрелся. И там ведь сразу видно, кто и где спит, кто и как ведет
себя. Он узнал, что у нас дежурят все по очереди, подошел ко мне и говорит:
"Давай кого-нибудь "зачушкуем" и сделаем его вечным дежурным". Я согласился.
Он спрашивает: "Кого?" Я ему отвечаю: "Тебя". Ну, он сказал, что дежурить не
будет. А я ему говорю: "Я за тобой мыть не буду, и никто не будет". Ну, он
сначала характер подержал, в туалет не ходил два дня, а потом стал как все.
На прогулках-то не помочишься, во двориках-то этого не разрешают. А
"опущенных" у нас не было. Люди приходят в тюрьму разные. Помню, объявился
какой-то вор Туча. И всюду начал малявы распространять. Мол, я вор, поэтому
присылайте мне шмотки, но только фирменные. Потом выяснилось, что нет такого
вора, но шмоток он уже сумел поднабрать. А потом его куда-то перевели. С
настоящими ворами я не сидел, у меня вообще к ним отношение очень
неопределенное. В книжках про них много чего пишут, но... Близких из них у
меня никогда не было. Воры, они что, они запутать кого-то, на понятие
посадить - вот это они могут. В свое время воров в Питер привозил Сергей
Лукошин. Был такой парень, его фотография даже в "Бандитском Петербурге"
есть. Он был мастером спорта международного класса, и вот судьба: родился и
разбился в один и тот же день. 30 лет ему было, четверо детей после него
осталось. Хоронили мы его в день Рождества, а воры, для которых он столько
сделал, даже не пришли на похороны. Встреч с ними у меня было, конечно,
много. Помню, в 1993 году приехали воры из Москвы получать долги у Голубева,
коммерсанта фирмы "Адель". Он тогда умудрился задолжать чуть ли не всему
Советскому Союзу. Его запутали, он брал в рублях, а требовали отдавать в
долларах. Курс рос, вырисовывались какие-то мифические суммы. А воры
приехали и говорят: "Вот ваш бизнесмен, он либо отдает лимон, либо мы его
убьем". Я говорю: "А чего тогда мы встречаемся, вы все это могли ему и так
сказать. Люди-то встречаются, чтобы обсудить что-то". Тут Голубь у них
спрашивает: "Вы воры?" Они отвечают: "Да". А он говорит: "А я не вор, я
бизнесмен. Но я на "металку" "КамАЗ" гречки отправил и десять телевизоров. А
вы что для зоны сделали?" Они молчат. Ответить им нечего, и вопрос был снят.
Пару слов хочу сказать в защиту Япончика. Хотя с ним лично я знаком не был,
но общих знакомых было очень много. И рано или поздно мы с ним обязательно
бы пересеклись, если бы его в Америке не посадили. Он пытался даже как-то
раз звонить мне, уже из Америки, но не смог тогда моего телефона найти.
Конечно, я считаю, что в Америке его посадили показательно. На самом деле
надо было сажать тех бизнесменов, которые его в вымогательстве обвиняли. Что
бы еще я добавил про воров? Можно, пожалуй, несколько историй рассказать.
Одна случилась в Девяткино, там, где наши ребята наперстки крутили. На
"станке" ведь бригадами работали, по 4-6 человек. И воры-карманники в
Девяткино тоже работали компаниями от 3 до 4 Однажды произошел конфликт. Вор
полез в карман наперсточнику. А этот парень был боксером, обладал хорошей
реакцией. Он поймал вора за руку и крепко ударил. В результате, чтобы
разрешить конфликт, состоялась встреча между бригадами карманников и
наперсточников. И на этой встрече карманники заявили следующее: "Воров, мол,
бить нельзя. И если ты нормальный человек, то, почувствовав чужую руку в
своем кармане, ты должен осторожно предупредить вора, но ни в коем случае
его не бить. Если ты, конечно, нормальный человек". Наперсточники возразили,
мол, а зачем же вообще к нормальному человеку в карман залезать. Получается,
что бить нельзя даже того карманника, который непонятно зачем к нормальному
человеку в карман лезет? Этот конфликт так и остался открытым. Но у
некоторых людей из категории блатных есть привычка отвечать за свои слова и
держать свое слово. Был в Питере такой деятель по фамилии Гарахольский. Его
раза два сажали, он показания давал. И то в одном коллективе окажется, То в
другом. Мутный такой типчик. И как-то случилась разборка из-за "мерседеса" -
там два коллектива разбирались, и в одном из коллективов люди случайно
увидели этого Гарахольского. А когда разборка уже закончилась, человек из
другого коллектива говорит тем, с кем Гарахольского заметили! "У вас в
бригаде козел!" А те ребята как раз относились к категории, которая отвечает
за свои слова. И один пожилой уже человек ответил "Если у нас в бригаде
козел, то я его сам и застрелю" Гарахольского позвали и доказали, что он не
только на людей показания давал, он еще и не передал кожаную куртку
сокамерника его родителям Этого хватило. Где-то на квартире его убили Так
что блатные бывают разными, как и все остальные люди. Не могу не вспомнить о
Славе Кирпичеве. Я не знаю, вор он или нет, но 37 лет он отсидел. Я с ним
общался, мы с ним встречались, обсуждали вопросы, находили компромиссы. Вор
он или не вор, судить не берусь, но 37 лет тюрьмы оказали на него очень
большое воздействие. Он даже на свободе продолжал жить в мире недоверия,
сплетен и интриг Как-то раз одна компания отдыхала в бане, человек десять
там собралось, парились, гуляли, в биллиард играли. Кирпич прилично напился
и начал рассказывать такие вещи, которые не всем можно было слышать в бане.
Его уговорили, отвезли домой, а на следующий день он встретился с одним из
тех, кто там в бане был, и спрашивает: "Я вчера лишнего не наговорил?"
Человек, чтобы Кирпича не обижать, отвечает из деликатности: "Ой, да мы тоже
вчера напились, не помним, наговорил кто лишнего или не наговорил". На что
Кирпич тут же и заметил: "А ты, Паша, я тебе скажу, такого вчера наговорил,
но вот я никому ничего не расскажу". Другой случай: жила с Кирпичом некая
девушка, и как-то раз попала она в ДТП. Начались выяснения отношений между
ней и другим участником ДТП, она оскорбила того человека, и тот ударил ее по
лицу. Как дальше разбирались, я не знаю, но вечером того же дня Кирпич
встречает Слона и говорит: "Ты представляешь, мою жену сегодня ударили по
лицу". Слон, не вникая особо в ситуацию, эмоционально отвечает: "Да я бы
убил за такое, если мою жену по лицу ударил". Через несколько дней Слона
встречает Хасан (не Дед Хасан, известный вор в законе, а молодой Саня Хасан,
тот, который был в коллективе Артура Кжижевича) и спрашивает: "Ты за что
меня хочешь убить?" Слон в полной непонятое, хлопает глазами, и только потом
выясняется, что это Хасан был вторым участником ДТП с девушкой Кирпича. И
видимо, Кирпич очень своеобразно донес потом до Хасана высказывания Слона,
который, естественно, не имел в виду Хасана. Последняя моя встреча с
Кирпичом произошла при следующих обстоятельствах. Мы были на концерте в
"Кэндимене" и сидели за одним столом, там за этим столом человек 15-20
сидело. Смотрели мы концерт, выпивали. И там мне действительно стало плохо,
я немного перебрал и не без помощи некоторых товарищей добрался до дома.
Этот случай даже описан в одной из книжек, по-моему в "Коррумпированном
Петербурге". Там говорилось, что на этой встрече еще и Ефим был. А он там
действительно был. Через несколько дней один из подельников Кирпича начал
искать со мной встречи. Мы договорились встретиться в офисе у Ефима. Их
приехало несколько человек, и я их всех видел впервые. То есть мы друг друга
знали только заочно или по телефонным разговорам. Так вот, этот подельник
Кирпича спрашивает меня, за что я его хочу убить. Я ему отвечаю: "Кто тебе
сказал такую чушь?" Он пожимает плечами и говорит: "Вячеслав Кирпичев сказал
ему, что в разговоре на концерте в "Кэндимене" я упомянул о своем желании
убить вот этого человека". Я немедленно попросил никого не уходить из офиса,
Ефимов позвонил Кирпичеву, мы начали пить чай и разговаривать, а часа через
полтора приехал Кирпич. Я спросил у него. "Когда я говорил, что хочу убить
этого человека?" Кирпич сразу же ответил. "Ты никогда в жизни такого не
говорил, это они плетут свои интриги". Ну как на такое можно реагировать? Я
спросил всех собравшихся: "Есть ли ко мне еще какие-либо вопросы?" Они
ответили, что вопросов нет, и мы разъехались. Вот таким мне запомнился Слава
Кирпичев. А уж вором он был или не вором, я не знаю...
Часть 1
Я родился лютой зимой 1956 года (15 февраля - в этот день спустя 33 года
будут выведены Советские войска из Афганистана) в деревне Александровка
Тамбовской области. Родственники рассказывали, что когда моя мама поняла,
что у нее начинаются роды, ее повезли на лошади в соседнюю деревню, потому
что там был фельдшер. По дороге она меня и родила. Возница перевязал пупок,
как умел, а умел он все-таки не очень хорошо, поэтому у меня у маленького
был очень большой пупок. Мать моя была простой деревенской женщиной,
работала дояркой, в поле, отец был комбайнером и механизатором. Дом наш
своими руками срубил. А вот дядька у меня был знаменитый, кавалер ордена
Ленина. Он был председателем колхоза, и однажды его колхоз занял 3-е место в
Советском Союзе по урожаю. За это ему орден и дали. Родственников у меня
вообще много. (А сейчас становится еще больше, в городе стали появляться
какие-то мои "племянники", пришлось даже отлавливать некоторых и беседовать
с ними. На самом деле сейчас в Питере действительно находится мой племянник,
и он учится на юридическом факультете, куда поступил без всякой помощи,
поскольку он школу с золотой медалью закончил). Да что говорить, если в
нашей деревне всего две фамилии и были - Кумарины и Ерохины. Сейчас вот
ходят слухи (они возникают в том числе и не без помощи некоторых книжек),
что я чуть ли не еврейского происхождения и поэтому у меня легко
складывались отношения со многими коммерсантами-евреями. Мне это просто
смешно, потому что на самом-то деле я первый раз живого еврея увидел очень
поздно - откуда им было взяться у нас, в Тамбовской области. Деревня у нас
была очень дружная, выпивали люди, конечно, но нельзя сказать, что наша
деревня была алкоголической. Жили дружно, и чужому горю никто не был рад.
Все про всех, конечно, знали. Потому что и деревня-то состояла из домов
пятнадцати. Места у нас там замечательные, недалеко начинается река
Алабушка, а она впадает в реку Ворону. Так вот эта Ворона - самая чистая
река была в то время, когда я был мальчишкой. Помню, приезжали как-то чехи,
предлагали, давайте мы почистим дно реки, а все, что найдем на дне, заберем
себе. На самом деле они хотели забрать себе мореный дуб. Он там, на дне,
века лежит, в походах когдато мы его со дна доставали, обычной пилой его не
распилишь, а если сунуть конец бревна в костер, то он горит синим пламенем.
Недалеко от нас, кстати, находится место, откуда Петр брал лес для постройки
своих кораблей. Детство у меня было самым обычным. Озорничали, лазали по
садам. Помню, боялись очень бабку, у которой были вкусные яблоки в саду, а
она говорила, что ввела в эти яблоки яд, чтобы ребятня их не тащила. Учился
я хорошо, с 1-го по 4-й класс был в школе-интернате соседней деревни и ходил
пешком даже зимой туда по четыре километра в один конец - маленькому, когда
заносило дороги, это было, конечно, тяжело. Между прочим, мое выпускное
сочинение на тему "Родина - то, что дорого с детства" до сих пор хранится у
нас в школе. Мы росли очень здоровыми, летом деревня на деревню играли в
футбол. В то время прямо в полях ставили такие будочки, в которых выдавали
мячи, сетки, разный другой инвентарь. Мы футбольное поле размечали известью
и играли. 9-10 класс мне пришлось учиться в городе Уварове, за сорок
километров от нашей деревни. А там до меня жил Юрий Щекочихин, который
сейчас стал знаменитым журналистом и депутатом Госдумы. Он, кстати, приезжал
туда в 1972 году и даже писал обо мне в "Алом парусе" в "Комсомольской
правде". Мне потом девчонки писали со всего Советского Союза. В то время я
очень хотел учиться, хотел окончить институт. Это была мечта отца и матери,
чтобы я уехал в город, они-то всю жизнь работали очень тяжело. В Уварове я
много занимался спортом, всем понемногу. В 9-м классе увлекся боксом, но мне
сломали однажды зубы, потом много играл в футбол, выступал за школу и за
город. Даже ездил на соревнования в Воронеж и Тамбов. После школы я поступил
в училище, где подготавливали профессиональных водителей, очень увлекся
автомобилями. Нас готовили очень хорошо, даже посылали на практику в
Ульяновск, на УАЗ. Я был очень крепким парнем, в Уварове я научился крутить
солнышко на турнике и подтягивался 55 раз двумя руками, одной левой пять
раз, а на одной правой три раза. Левая у меня сильнее была. У меня, кстати,
и родственники все очень крепкие люди. Вот дядька у меня был, он в 42 года
умер. Так он до самой смерти на одной руке мог подтянуться. Была, конечно, у
меня в то время и первая любовь. Но я всегда был человеком достаточно
сдержанным. Может быть, потому, что еще в детстве, в школе, сильное
впечатление на меня произвел рассказ учителя о том, что все состоит из
молекул, и мне стало казаться, что как человек может наблюдать молекулы, так
и за человеком может кто-то наблюдать. Поэтому я думаю, что та, к которой я
питал первые чувства, так и не узнала ничего о них. После училища призвали
меня в армию в Забайкальский округ, я остался в "учебке", получил звание
сержанта и должность старшины учебной роты. Служил в автомобильном батальоне
танковой дивизии. Перед армией я пытался поступить в Институт киноинженеров,
но не поступил. И поэтому попал в армию. А почему я хотел в Институт
киноинженеров поступить? Потому что этот же институт заканчивал мой
родственник, троюродный брат, который работал потом в Переславль-Залесском
на заводе по производству фотобумаги. И именно туда, в Переславль-Залесский,
я попал на химию. Впрочем, не буду забегать вперед, расскажу по порядку.
После армии я поехал снова в Питер, чтобы поступать в институт. Приехал
заранее, потому что знал, что после армии в деревне к вступительным
экзаменам мне не подготовиться. А в Ленинграде у меня был еще один
родственник, который работал сварщиком на Заводе имени Ленина. И он
пригласил меня сыграть в футбол за их цех. Я сыграл, и тренер заводской
команды сразу предложил мне играть за завод. Документы я подал в Институт
точной механики и оптики (ЛИТМО) и решил так если не поступлю, то пойду
работать на завод, тем более что тренер мне обещал, что на вечерний
факультет во ВТУЗ меня возьмут без проблем. Однако я успешно сдал экзамены,
мне дали койку в общежитии на Петроградской стороне. Сначала я играл и за
завод, и за институт, а потом только за институт. Кстати говоря, в
Технологическом институте холодильной промышленности, как написано в
"Бандитском Петербурге", я никогда не учился. Дважды от института я ездил
командиром студенческого строительного отряда, один раз - мастером отряда.
Мы работали в Гатчинском районе. И, кстати говоря, однажды наш отряд
"Радость" был признан лучшим. Даже в газете "Смена" за 1977 год есть моя
фотография, как я прибиваю к построенному нами свинарнику в крупнейшем по
тем временам в Европе свиноводческом комплексе совхоза "Новый свет"
студенческий Знак качества. В первом стройотряде я женился, но мы прожили
год и потом развелись. Учился я нормально, задолжностей никаких до момента
непосредственного ухода из института не имел. А потом уже началось самое
интересное. Меня отчислили за неуспеваемость, потому что я перестал ходить в
институт. А перестал ходить в институт, потому что устроился в кафе "Роза
ветров" - как тогда говорили - "стоял на воротах". Мы обеспечивали
безопасность в кафе, улаживали конфликты, в общем были вышибалами. Там
появлялось много интересных людей, и мы, конечно, с ними общались. Тогда мы
познакомились и с Новоселовым, нынешним заместителем председателя
Законодательного собрания Петербурга. Впрочем, эти знакомства были шапочные,
они ни к чему не обязывали. В 1980 году я, например, перешел работать в бар
"Таллин", один из самых известных тогда баров, там появлялся и Савенков,
который стал позже заместителем Собчака. Мы друг друга знали, но не
общались. В то время только-только начинали открываться и расцветать первые
бары. И везде спортсмены стояли на "воротах". Конечно, появились и деньги, а
как следствие, и взгляды на многие вещи поменялись. Каждый день происходили
какие-то конфликты, и маленькие и большие, особенно поначалу. Кстати,
забавно, но ведь действительно я устраивался на работу с трудовой книжкой
колхозника. Почти все мои знакомые и друзья прошли через школу баров и
Малышев, и Артур, и "Крупа", и Паша Кудряшов и Челюскин. Мы все варились в
одном котле. Тогда ведь какие бары были популярными - "Север", "Южный",
"Роза ветров". А потом еще открылся "Таллин". И вот кто работал в этих
барах, все поддерживали между собой хорошие отношения, у нас была
своеобразная корпоративная солидарность. Когда из института я ушел, то
прописку потерял и был вынужден жениться Но это был фиктивный брак, просто
мне надо было как-то устраиваться. В "Таллине" на улице Казакова я так и
проработал до первого задержания. Там была самая лучшая в городе дискотека.
И туда ходили все от студентов до партийных боссов. Вход на дискотеку был
платный, билеты стоили три рубля, но некоторые платить не хотели, и нам
приходилось все это урегулировывать. Дрались, конечно, но проходило без
уголовщины. В те времена самым страшным оружием были палки, ножи, кастеты. А
огнестрельное оружие было очень большой редкостью. Однажды случилось так,
что в баре "Север" порезали ножом некоего Столярова. И тот, кто его порезал,
он вроде был из компании Феоктистова. Когда это случилось, все, стоявшие на
воротах в барах, собрались и стали искать обидчика. Но Феоктистова найти
смогли, а того, кто ножом махал, - нет. С Феоктистовым разговор был никакой,
но в конце концов того, кто порезал Столярова, посадили. Все это происходило
в 1979 году, перед Олимпиадой. Сам Столяров был когда-то боксером, поэтому
разбираться за него собралась очень большая компания. Но поскольку боксом
занимались и многие милиционеры, то в результате они и повлияли - пусть уж
лучше уголовное дело возникнет, чем люди по-своему разберутся.
Ну, а когда я перешел в "Таллин", там, конечно, возникли новые горизонты
- время шло, бар был раскрученный. Там было заведено несколько уголовных
дел, но не на меня, а на других работников. В конце 1984 года в Питере
прогремело первое убийство - бывшего боксера Федорова. А я с ним раньше
поддерживал очень тесные отношения. Убили его из обреза, а поскольку я сам
выходец из деревни, да еще из такой боевой Тамбовской губернии (где до сих
пор помнят об Антоновском восстании), то многие посчитали, что Федорова мог
убить я. В начале 1985 года меня дернули в милицию, начали допрашивать, а
потом сработали чисто по-милицейски, провели обыск дома, нашли 9
мелкокалиберных патронов. А у меня в то время уже жена была и ребенок
шестимесячный. Ну, про патроны я сказал, что нашел их и принес домой, но еще
нашли у меня одну бумажку, из-за которой обвинили меня в подделке
документов. Бумажка-то была совсем смешная - у нас рядом с "Таллином"
располагался архив КГБ. Когда прапорщики парковали там машину, у них были
специальные талоны с надписью "Разрешение" и с печатью. Мы приобрели такой
талон, впечатали туда, что, мол, разрешается ездить со скоростью свыше ста
километров в час... Плюс ко всему вменили мне еще и две 146-х, ранее
закрытых. Постаралась это все организовать целая группа товарищей, тех
самых, кстати, которые собирались вместе когда-то, чтобы разобраться по
Столярову. Меня, правда, предупреждали наиболее прагматичные люди из этого
общества, что, мол, был разговор - хотят тебя в милицию "сливать"... В
общем, повесили на меня два разбойных нападения. В первом эпизоде я якобы
ограбил и избил двух мастеров спорта международного класса по борьбе. Этот
эпизод полностью ушел потому, что один из этих международников в тот вечер,
когда его ограбили и избили, звонил по 02 и говорил, что ограбили и избили
его в милиции, в 64-м отделении. Звонок был зафиксирован, это меня и спасло.
Потом парень-международник рассказывал, как его заставляли меня опознать, а
он не опознавал,
Второй эпизод: там тоже кого-то избили и сняли кожаную куртку. И якобы я
во всем этом участвовал. Но потом этого парня - потерпевшего - увидели в той
самой кожаной куртке, которую с него якобы сняли. И статью мне поэтому
изменили на хулиганку. Поэтому и судили меня за хулиганство, за хранение
патронов и за поддельное удостоверение. Получил я три года строек народного
хозяйства. Этапом через Ярославскую тюрьму переправили меня в
Переславль-Залесский. На этапе все нормально было, правда, в Ярославской
тюрьме случилось несколько конфликтных ситуаций, я там вроде как был даже
организатором бунта - червивую кашу нам давали, а мы ее есть отказывались.
Совсем как в фильме "Броненосец "Потемкин". Меня вообще-то должны были на
химию отправить рядом с Коммунаром, но что-то не получилось. А все это время
в городе ходили слухи, что на самом-то деле посадили меня за убийство
Федорова. Поэтому жути было нагнано много, с тех пор так и считают, что я
страшный человек. В 1987 году я вернулся в Питер через УДО
(условно-досрочное освобождение). Устроился в бар на Гражданском, 8. В том
районе пол - Зенита" жило. Мы играли в футбол с Желудковым и Ларионовым.
Даже участвовали в первенстве города по мини-футболу. Заняли второе место из
двухсот команд. А те, кто первое место занял, поехали на чемпионат Союза и
заняли там третье место. Я в первое время никуда особо не лез, но уже в 1988
году пришли ко мне ребята, в основном земляки (но я их знал не очень давно),
- и вот они предлагают, договорись, мол, чтобы мы могли иметь возможность
крутить наперстки и здесь, в Питере. Я встретился с теми, кто в "Девяткино"
крутил наперстки, переговорил с ними, и мы тоже начали крутить (как мы тогда
говорили - "работать"). Некрасовский рынок, автовокзалы, другие места.
Кстати говоря, те, кто голосовал, чтобы меня посадили, они тоже отдали свои
места. А наперстки - это же настоящий станок, причем в те времена это не
было утоловно наказуемым. Каждый день выбирали одного, с уже оплаченной
квитанцией на пятидесятирублевый штраф. Он выходил из отделения после
задержания и крутил все по новой. Доходы у нас были большими, намного
больше, чем в баре. Были дни, когда мы на всех зарабатывали до десяти тысяч
рублей. А в то время столько "Жигули" стоили. Я вообще человек по природе
своей достаточно азартный и любил играть в карты. (Я знал многих интересных
игроков - Оскара Павловича Гофмана, например, или Володю Мушона - его убили
в этом году в Москве, он владел там сетью элитных парикмахерских "Лореаль".
Мир игроков - это вообще очень интересный мир.) Однажды в 1984 году я
выиграл 30 тысяч рублей. Кстати говоря, для того чтобы выиграть в карты, не
обязательно хорошо играть. Главное - это элементы хитрости, на которых можно
подловить партнера. Хотя на самом деле все не столько в этих элементах
хитрости заключается, сколько в том, чтобы самого партнера найти такого,
какого надо. Как раньше говорили - найти лоха. Однажды я заехал в один бар
перед самым закрытием, сели мы играть с торгашом, девочка приготавливала нам
кофе, я шепнул ей на ушко: "Ты, мол, скажи, что пора закрываться, ставить
все на сигнализацию и поэтому свет нужно выключить, а оставить только
аварийную лампочку". Она все так и сделала, а у торгаша, с которым я играл,
были очень толстые очки, я в этих очках видел отражение карт, которые у него
были на руках. Так что он даже не понял, как его обыграли. Что же касается
схемы с наперстками - в "Бандитском Петербурге" написано, что якобы тогда
Малышев подо мной был, но это не соответствует действительности. Я просто
помог устроиться ему на работу на этот куст, а субординативно мы не были
связаны с ним. Отношения у нас с ним были нормальные, я вообще человек
компанейский, но близких друзей у меня не очень много, их по пальцам можно
пересчитать. Правда, когда дела идут хорошо, тогда количество друзей
увеличивается в геометрической прогрессии. Но это все не дружба, а так
называемая дружба. Что же касается настоящих близких, то я за все годы
никого не потерял, с некоторыми мы, может быть, стали видеться чуть реже.
Теперь, что касается той самой исторической разборки в Девяткине, о которой
тоже в "Бандитском Петербурге" написано. Там все ведь достаточно случайно
вышло. Между прочим, Бройлер и Крымский, они ведь вместе были, из одного
коллектива. И проблема, которая там возникла, - это была внутренняя проблема
коллектива. Присутствовало там и оружие, какой-то автомат, но вовсе не
Глущенко на него ходил грудью. А я вообще там отсутствовал, я спал в то
время. Мне уже позже позвонили и сказали, что там произошло. В те времена
никогда еще никаких "тамбовских" и "малышевских" не было. Тогда все
разбивалось по "станкам", и когда некоторые "станки" перешли к нам, то не
все восприняли это однозначно. После истории в Девяткине действительно
началось разграничение на "тамбовских" и "малышевских", хотя через три дня
после той ситуации мы встретились с Малышевым и сняли все возникшие вопросы.
В Девяткине-то как получилось на самом деле - свои убили своего.
В это время в городе уже многое замыкалось на меня. Все ведь считали, что
я отсидел за убийство. Это обстоятельство давило на многих, а тогда как раз
началось развитие кооперативного движения. Вот ко мне и начали обращаться за
помощью разные люди. И те, кто заходил в бар "Таллин" и в "Розу ветров". К
тому же Невзоров начал выпускать репортаж за репортажем об ужасных
"тамбовцах" - для нас это как реклама была. Так все к нам и полезли сами.
Хотя было, конечно, и такое, что людей искусственно заманивали, не буду
отрицать. А потом случилась такая история: однажды я обратился за помощью к
некоему кооператору, попросил устроить к нему в фирму земляка. А в этом
кооперативе работала жена Горбачевского, который тогда был заместителем
начальника ГУВД. И сразу возникла сплетня, будто я наезжаю на этот
кооператив и чуть ли не на жену Горбачевского, а потом я еще встретился с
одним парнем, он из Молдавии приехал. А в то самое время случилась
интересная история: некий парень во время допроса на Литейном, 4, вдруг
выпрыгнул из окна, переломал себе ноги, но его подхватила поджидавшая машина
с друзьями. Этих ребят искали по всему Питеру, а по ориентировке у той
машины были московские номера. У парня, с которым я встречался, машина была
с молдавскими номерами, но они тоже начинались на букву "м", и поэтому его
автомобиль попал под милицейскую наружку. А мы, когда наблюдение "срубили",
от машины ушли. А в машине куртка осталась с моей записной книжкой. В этой
книжке был зафиксирован телефонный номер кооператива и пометка сделана
"Горбачевский". Ну, видимо, Горбачевский и решил, что я уже чуть ли не начал
в отношении его какую-то собственную разработку вести. Горбачевский дал
соответствующие указания в ОРБ, и пошло-поехало. Двое спекулянтов что-то не
поделили между собой, по-моему, бриллиант они не могли поделить. Меня
позвали помочь разобраться в ситуации. Но обо всем об этом узнали в ОРБ.
Конкретно Николай Николаевич узнал. Есть такой сотрудник, который как раз
лидерами преступных сообществ занимается. Он вызвал этих спекулянтов к себе,
и они ему такого наговорили, что меня сразу начали искать. Собственно
говоря, вся эта ситуация меня спровоцировала на бега, я скрывался, а
Невзоров каждый день новый репортаж выпускал. Что же касается тех
спекулянтов, то они впоследствии из потерпевших перешли в обвиняемые и были
осуждены. Торговались и со следствием, и с прокурором, но, побывав в
"Крестах", на суде от многого отказались, и этот эпизод от меня ушел. Позже,
когда меня задержали и я попал в "комитетскую" тюрьму, вокруг моего дела
начали слагать разные мифы. Кстати говоря, в "Бандитском Петербурге"
написано, что женщине-прокурору, которая поддерживала обвинение, проломили
голову и поэтому, мол, я получил такой мягкий приговор. На самом деле ей
проломили голову гораздо позже, и она должна была участвовать в процессе тех
самых спекулянтов, которые не могли поделить бриллиант - наши дела были
разъединены. Все то время, что я сидел, продолжали выходить репортажи
Невзорова, а люди в ОРБ получили новые звания.
О "комитетской" тюрьме я хотел бы рассказать особо. Именно там я встретил
путч 1991 года. Содержали нас там строго, и какие-то новости с воли мы
получали редко. Нам давали читать только газету "Правда" и изредка -
"Известия". И одну газету передавали из камеры в камеру, проверяя при этом,
нет ли каких-то пометок или точечек наколотых. Ни радио, ни телевидения,
естественно, не было. Там вообще мыло шилом протыкали, сыр, который был в
передачах, разрезали ломтиками. И вот, помню, в августе, за некоторое время
до самого путча, в тюрьме начались какие-то активные приготовления. Наверху,
над прогулочными двориками, натянули двойные сетки, красили стены. Такое
ощущение было, будто готовились принять большое начальство. Там один
надзиратель был - приятный парень, он в Университете учился, с ним иногда
удавалось перекинуться парой фраз. И вот однажды он шепнул: "Горбачева
арестовали". Тут мы и смекнули, для кого могла вестись подготовка в нашей
тюрьме и в связи с какими событиями.
Я все время, пока сидел, старался поддерживать себя в хорошей форме.
Тренировался и вел такой специальный дневник тренировок. Фиксировал
количество разных упражнений и показатели. Например, я постепенно довел
высоту своих прыжков с места до 1 метра 30 сантиметров. Я тогда в одной
камере с Феоктистовым сидел, он измерял высоту моих прыжков. Он же мне,
кстати, сказал, что лучший кубинский волейболист с места выпрыгивал 1 метр
40 сантиметров. За 1 год и 9 месяцев я не пропустил ни одной прогулки, но
тренировки, случалось, пропускал. И вот что интересно: когда я сидел в
"комитетской" тюрьме, у меня умерли родители. Надо сказать, что они про
первую судимость вообще ничего не знали, а что касается второй... Мать
умерла не от расстройства, просто возраст подошел, ей уже было 60 лет. Отец
умер примерно через год, он очень тосковал по ней. И мне долгое время не
говорили о смерти матери. Узнал я только через три месяца. Только тогда
адвокат и решился мне сказать, что умерла мать. Я пролистал свой дневник и
увидел, что именно в ту неделю, когда умерла мама, я почему-то не мог
тренироваться. Хандра была.
В "комитетской" тюрьме я всего просидел около двух лет. И три последних
месяца, кстати говоря, делил камеру с Владимиром Феоктистовым. У нас с ним
возникли там чисто человеческие отношения. Когда я уходил, он даже слезу
вытер. А до того мы с ним практически знакомы не были. Конечно, режим в
"комитетской" тюрьме по строгости нельзя сравнивать с режимом в "Крестах".
Но при этом были в "комитетской" тюрьме и свои плюсы. Их начинаешь тогда
ощущать, например, когда вывозят в суд. Из "Крестов" на суд возят как: в
четыре утра подъем, всех, кого готовят на вывоз, спускают в "собачник", это
такая камера. Так сказать, транзитная. В семь утра дают завтрак, правда,
завтраком это можно назвать только в кавычках. И часов в 9-10 утра
начинается развоз. Поэтому с 4 до 10 в этом "собачнике" скапливается очень
много народу в тесном помещении. В "комитетской" тюрьме все обстоит,
конечно, цивильно. Там выводят из камеры непосредственно к машине. Прогулки
в "комитетской" тюрьме всегда в одно и то же время. С восьми и до девяти
утра. Это время - время пересменки. А в пересменку количество надзирателей
всегда удваивалось. Первые дни меня на прогулки выводили шесть человек. Двое
спереди, двое сзади и двое по бокам. Потом, конечно, уже стало поспокойнее и
выводил один сотрудник. Кстати говоря, Мадуев - Червонец, его тоже после
попытки побега из "Крестов" перевели в "комитетскую" тюрьму. И всегда на
прогулки выводили по шесть человек и в наручниках. Наручники сначала через
кормушку оденут, а потом выводят. Видеться с заключенными в соседних камерах
нам, конечно, не давали. Но я все равно узнал, что в соседней камере сидит
Макарыч, мой друг, директор Некрасовского рынка. Мы с ним сделали свою
азбуку и перестукивались через стенку. Он писал стихи и несколько страничек
посвятил мне. Мы умудрялись даже записками обмениваться - перебрасывали с
хлебными шариками во время прогулок. До тех пор, пока над прогулочными
двориками вторую сетку не натянули. А в хлебный мякиш закатывали записки. А
однажды, когда меня начали возить на суд, я умудрился обмануть бдительность
сотрудников. Там ведь как: с суда привозят, и ты идешь впереди, сзади -
сотрудник. Ты должен остановиться у камеры, он тебя обыскивает, открывает
камеру и запускает. И я однажды остановился не у своей камеры, а на камеру
раньше. А конвоир, видимо, машинально не обратил на это внимание, обыскал,
открыл дверь. Вот так мы с Макарычем повидались и обнялись.
В одно время со мной там же, в "комитетской" тюрьме, сидела Люда Малышева
по прозвищу "радистка Кэт", она была женой Юры Малышева, известного по
прозвищу Распылитель. Они занимались антиквариатом и из-за него все время
попадали в разные истории, сейчас у них магазин "Рапсодия" на Невском. Так
вот, Люде в "комитетской" тюрьме разрешали петь песни. Потом, когда в тюрьму
доставили Наталью Воронцову, ту, которая помогала подготавливаться к побегу
Мадуеву, они стали петь песни вдвоем. А мы даже во время прогулок заказывали
иногда, какую песню хотим послушать. Конвоиры не препятствовали - запрещено
было только переговариваться.
Автозак, когда заезжает в "комитетскую" тюрьму, сначала минует одни
ворота, потом другие и попадает в полную темноту. А в автозаке сидят другие
зеки, которых тоже везут в этот же суд. Естественно, когда машина попадает в
темноту, все начинают шушукаться. Мол, что это, куда мы попали? Когда
говоришь: "комитетская" тюрьма, это на всех очень сильно действует. А я еще
все время жуткие истории рассказывал. Говорил, что попал в "комитетскую"
тюрьму, потому что 7 человек топором зарубил. Многие верили. Зеки, конечно,
услышав, что я из "комитетской" тюрьмы, сразу начинали расспрашивать, есть
ли там расстрельные подвалы. Какой режим, как содержат? Один раз меня
вывозят на суд и некий мужик кричит мне: "Вова, привет, как дела, какие
новости?" И кричит с грузинским акцентом. Я спрашиваю у подельника (а
подельник грузином был): "Кто это такой? ". Подельник мне отвечает: "Это
очень известный в "Крестах" человек, его зовут Гиви, он на серьезном
положении". А я этого Гиви вспомнить не могу. А он еще говорит: "Помнишь, я,
ты и Миша встречались в "Пулковской". Миша - это мой друг, он сейчас уже
умер, убили его. И он мне говорил, что с этим Гиви познакомился в "Крестах".
Я как-то сразу обратил внимание на нестыковку. Если Гиви с Мишей
познакомился в "Крестах", то как же мы тогда могли все вместе сидеть в
"Пулковской"? Вот я намекаю своему подельнику-грузину: "Вы, мол,
присмотритесь к этому Гиви, потому что вообще-то из "Крестов" в "Пулковскую"
не отпускают". И действительно, через месяц выяснилось, что это был
подсадной и через его камеру очень-очень многие прошли. Он таких дел
натворил, его потом сами грузины опустили - членом по башке треснули...
Суд надо мной и над всей нашей "интернациональной бандой" шел полгода. И
приговор должны были выносить как раз в день путча 1991 года. Но его
перенесли на две недели и зачитывали уже в сентябре. Сам суд сделали
закрытым, в зале постоянно находились вооруженные омоновцы. Помню, один из
них как-то раз уснул и уронил свой автомат. Когда автомат брякнулся об пол,
все как-то засуетились, вздрогнули, а один из наших адвокатов вскочил и
заявил: "Попрошу отразить в протоколе, что если сейчас начнется стрельба, то
Кумарин к ней не имеет никакого отношения", На судью, конечно, давили. Если
ОМОН задерживался, то процесс начинать не давали. Пугали и стращали. С
прокуроршей действительно было не все ладно. Потом выяснилось, что она
когда-то училась с Новолодским, который был нашим адвокатом, в одной группе
и между ними с той поры, со студенческой еще скамьи, какая-то напряженность
была. Они и на процессе все время какими-то колкостями обменивались. Кстати
говоря, когда потом этой прокурорше голову проломили, меня даже и не
допрашивали по этому поводу. Никто никаких вопросов не задавал. Адвокаты у
нас, конечно, были сильнейшие: Колкин, Новолодский, Казанин. Но приговор все
равно дали суровый, я думал, что будет мягче. Все фактически уже отсиженное
получили, а мне 4 года дали. Я, собственно, и не ожидал ничего хорошего, но
все равно надеешься же как-то. Собственно говоря, все базировалось на
показаниях одного потерпевшего, некоего Наумова. Честь и заслуга ОРБ, что
они убедили его четко говорить всю ту чушь, которую он напридумывал. Хотя
нужно отметить, что ни наркотиков, ни патронов мне не подбрасывали. В этом
плане все было корректно и взаимоуважительно. А Наумов на суде говорил,
будто кто-то его путал мной, что я его поймаю, отрежу голову и этой головой
буду играть в футбол. (С этим Наумовым потом интересная история
приключилась, я считаю, что он историей этой был наказан лучше всего, а
однажды, уже после освобождения, мы с подельником поехали в Ялту на машине и
заблудились там, попали на какое-то заброшенное шоссе и остановились у
какого-то мужика спросить дорогу, - у мужика вдруг перекосилось от дикого
ужаса лицо, я и не понял, из-за чего, а потом мне сказали, что это был
Наумов. Вот такие бывают странные совпадения. Представляю, что он испытал,
когда столкнулся вдруг с нами на заброшенном шоссе в Ялте, за много сотен
километров от Питера. Наверное, он ни за что бы не поверил, что это
случайная встреча.) Мифов много было наговорено. Кстати говоря, опять-таки в
"Бандитском Петербурге" написано, будто я еще до посадки, когда входил в
ресторан "Коелга", то там все вставали. Это все сказки, никто там особо не
вставал, я всегда платил в том ресторане, если заходил туда. И еще по поводу
того, что Николай Седюк был якобы моим учителем. Я Седюка не знал, даже не
разговаривал с ним никогда...
Так вот на суде этот Наумов рассказывал, что с него вымогали деньги.
Причем из его рассказа получалось так, что с него деньги вымогали, но когда
он приносил деньги, их не брали. И он пытался всучить эти деньги в кабинете
директора, где присутствовал и я. А в РУОПе ему дали магнитофон и меченые
деньги. Когда в суде стали слушать эту пленку, на ней ничего не было слышно.
И сотрудники ОРБ сказали, что она размагнитилась, когда лежала в сейфе, и
пользовались фактически стенограммой этой пленки, то есть распечаткой. И вот
что интересно: в тот день, когда этот Наумов пытался отдать деньги, которые
с него вымогали, директор, в кабинете которого все это происходило, был в
Болгарии. У него и билеты были, и свидетели, целая группа, сорок человек. А
все равно осудили.
Очень долго приговор не вступал в законную силу, и я до января 1992 года
так и сидел в "комитетской" тюрьме. А потом меня перевели в "Кресты". Там я
пробыл месяца три. В "Крестах" уже, конечно, были совсем другие условия. Там
уже очень четко чувствовалось разделение на "тамбовских" и "малышевских".
Честно говоря, я не хотел в "Кресты" ехать. Помню, как у меня большой
иголкой в "Крестах" пытались взять кровь на СПИД. Я им объясняю, что я уже
два года сижу в "комитетской" тюрьме - как туда СПИД залететь может? Так и
не дался. Потом пришел ко мне опер Крестовский, спросил, какую я хочу
камеру. Я сказал: "В ту, где народу поменьше". А по тем временам норма была
8-9 человек на камеру. Забито было достаточно плотно. И вот помню первое мое
впечатление о "Крестах". В 9 вечера меня подняли из "собачника" в камеру, я
смотрю - все кормушки открыты. В камере радио, кипятильники. В принципе, и
перемещение между камерами достаточно свободное. После "комитетской" тюрьмы
все это поражало. В камере я сразу фамилии не назвал, начал с людьми
разговаривать, выяснилось, что очень многие, кто там сидел, со мной знакомы.
По крайней мере, так они говорили. Один якобы жил рядом со мной, другой по
барам ходил. Они только на следующий день узнали мою фамилию. Вот так
забавно получилось. Я в одной камере с "малышевскими" сидел - со Слоном и
Марадоной. А через несколько дней меня отправили в Выборг зачем-то. До
Выборга всего 120 километров, а ехали мы почти сутки на поезде. В Выборгской
тюрьме я пробыл почти две недели. До сих пор не понимаю, зачем меня туда
отправляли. Со мной везли одного из молодых авторитетов. Как довезли, он мне
записку бросил, что, мол, если я еще один эпизод возьму на себя, то нас с
ним посадят в одну камеру и даже дадут телевизор. Может быть, ради этого
предложения меня в Выборг и дергали. Через две недели вернули обратно в
"Кресты", и они уже встретили совсем подругому. Надзиратели свирепствовали,
всюду собаки, кормушки закрыты, а все из-за того, что, пока я в Выборге был,
в "Крестах" случился бунт, зеки захватили двух заложников, один из которых
погиб, ну и этих зеков перестреляли. Конечно, это совпадение, что бунт
случился, как раз когда меня в Выборг возили. Вообще, когда из камеры в
камеру перебрасывают, все это очень бьет по нервам. Потому что любая камера
- это какой-никакой, а все же дом. Только привыкнешь к одной камере, к одним
порядкам, тебя выдергивают и в другую пихают. После бунта в "Крестах"
заключенных начали избивать - всех без разбору. На прогулках их били палками
и дубинками. Потом по этому поводу даже была назначена специальная
прокурорская проверка. Меня несколько раз вызывал начальник "Крестов",
просил, чтобы я поговорил с заключенными, чтобы они не жаловались. Ну, я,
конечно, ни с кем говорить не стал. В каждой камере в "Крестах", свои
порядки. В одной дежурят все по очереди, в другой дежурит последний, кто
пришел. В одной каждый свою посуду моет, в другой кто-то один. В третьей
вообще есть вечный дежурный. В каких-то камерах есть "гревы", в других
образуются группы, которые имеют свой "чай". У нас в камере все по очереди
было. Но однажды к нам привели некоего гордого молодого человека, который,
придя, осмотрелся. И там ведь сразу видно, кто и где спит, кто и как ведет
себя. Он узнал, что у нас дежурят все по очереди, подошел ко мне и говорит:
"Давай кого-нибудь "зачушкуем" и сделаем его вечным дежурным". Я согласился.
Он спрашивает: "Кого?" Я ему отвечаю: "Тебя". Ну, он сказал, что дежурить не
будет. А я ему говорю: "Я за тобой мыть не буду, и никто не будет". Ну, он
сначала характер подержал, в туалет не ходил два дня, а потом стал как все.
На прогулках-то не помочишься, во двориках-то этого не разрешают. А
"опущенных" у нас не было. Люди приходят в тюрьму разные. Помню, объявился
какой-то вор Туча. И всюду начал малявы распространять. Мол, я вор, поэтому
присылайте мне шмотки, но только фирменные. Потом выяснилось, что нет такого
вора, но шмоток он уже сумел поднабрать. А потом его куда-то перевели. С
настоящими ворами я не сидел, у меня вообще к ним отношение очень
неопределенное. В книжках про них много чего пишут, но... Близких из них у
меня никогда не было. Воры, они что, они запутать кого-то, на понятие
посадить - вот это они могут. В свое время воров в Питер привозил Сергей
Лукошин. Был такой парень, его фотография даже в "Бандитском Петербурге"
есть. Он был мастером спорта международного класса, и вот судьба: родился и
разбился в один и тот же день. 30 лет ему было, четверо детей после него
осталось. Хоронили мы его в день Рождества, а воры, для которых он столько
сделал, даже не пришли на похороны. Встреч с ними у меня было, конечно,
много. Помню, в 1993 году приехали воры из Москвы получать долги у Голубева,
коммерсанта фирмы "Адель". Он тогда умудрился задолжать чуть ли не всему
Советскому Союзу. Его запутали, он брал в рублях, а требовали отдавать в
долларах. Курс рос, вырисовывались какие-то мифические суммы. А воры
приехали и говорят: "Вот ваш бизнесмен, он либо отдает лимон, либо мы его
убьем". Я говорю: "А чего тогда мы встречаемся, вы все это могли ему и так
сказать. Люди-то встречаются, чтобы обсудить что-то". Тут Голубь у них
спрашивает: "Вы воры?" Они отвечают: "Да". А он говорит: "А я не вор, я
бизнесмен. Но я на "металку" "КамАЗ" гречки отправил и десять телевизоров. А
вы что для зоны сделали?" Они молчат. Ответить им нечего, и вопрос был снят.
Пару слов хочу сказать в защиту Япончика. Хотя с ним лично я знаком не был,
но общих знакомых было очень много. И рано или поздно мы с ним обязательно
бы пересеклись, если бы его в Америке не посадили. Он пытался даже как-то
раз звонить мне, уже из Америки, но не смог тогда моего телефона найти.
Конечно, я считаю, что в Америке его посадили показательно. На самом деле
надо было сажать тех бизнесменов, которые его в вымогательстве обвиняли. Что
бы еще я добавил про воров? Можно, пожалуй, несколько историй рассказать.
Одна случилась в Девяткино, там, где наши ребята наперстки крутили. На
"станке" ведь бригадами работали, по 4-6 человек. И воры-карманники в
Девяткино тоже работали компаниями от 3 до 4 Однажды произошел конфликт. Вор
полез в карман наперсточнику. А этот парень был боксером, обладал хорошей
реакцией. Он поймал вора за руку и крепко ударил. В результате, чтобы
разрешить конфликт, состоялась встреча между бригадами карманников и
наперсточников. И на этой встрече карманники заявили следующее: "Воров, мол,
бить нельзя. И если ты нормальный человек, то, почувствовав чужую руку в
своем кармане, ты должен осторожно предупредить вора, но ни в коем случае
его не бить. Если ты, конечно, нормальный человек". Наперсточники возразили,
мол, а зачем же вообще к нормальному человеку в карман залезать. Получается,
что бить нельзя даже того карманника, который непонятно зачем к нормальному
человеку в карман лезет? Этот конфликт так и остался открытым. Но у
некоторых людей из категории блатных есть привычка отвечать за свои слова и
держать свое слово. Был в Питере такой деятель по фамилии Гарахольский. Его
раза два сажали, он показания давал. И то в одном коллективе окажется, То в
другом. Мутный такой типчик. И как-то случилась разборка из-за "мерседеса" -
там два коллектива разбирались, и в одном из коллективов люди случайно
увидели этого Гарахольского. А когда разборка уже закончилась, человек из
другого коллектива говорит тем, с кем Гарахольского заметили! "У вас в
бригаде козел!" А те ребята как раз относились к категории, которая отвечает
за свои слова. И один пожилой уже человек ответил "Если у нас в бригаде
козел, то я его сам и застрелю" Гарахольского позвали и доказали, что он не
только на людей показания давал, он еще и не передал кожаную куртку
сокамерника его родителям Этого хватило. Где-то на квартире его убили Так
что блатные бывают разными, как и все остальные люди. Не могу не вспомнить о
Славе Кирпичеве. Я не знаю, вор он или нет, но 37 лет он отсидел. Я с ним
общался, мы с ним встречались, обсуждали вопросы, находили компромиссы. Вор
он или не вор, судить не берусь, но 37 лет тюрьмы оказали на него очень
большое воздействие. Он даже на свободе продолжал жить в мире недоверия,
сплетен и интриг Как-то раз одна компания отдыхала в бане, человек десять
там собралось, парились, гуляли, в биллиард играли. Кирпич прилично напился
и начал рассказывать такие вещи, которые не всем можно было слышать в бане.
Его уговорили, отвезли домой, а на следующий день он встретился с одним из
тех, кто там в бане был, и спрашивает: "Я вчера лишнего не наговорил?"
Человек, чтобы Кирпича не обижать, отвечает из деликатности: "Ой, да мы тоже
вчера напились, не помним, наговорил кто лишнего или не наговорил". На что
Кирпич тут же и заметил: "А ты, Паша, я тебе скажу, такого вчера наговорил,
но вот я никому ничего не расскажу". Другой случай: жила с Кирпичом некая
девушка, и как-то раз попала она в ДТП. Начались выяснения отношений между
ней и другим участником ДТП, она оскорбила того человека, и тот ударил ее по
лицу. Как дальше разбирались, я не знаю, но вечером того же дня Кирпич
встречает Слона и говорит: "Ты представляешь, мою жену сегодня ударили по
лицу". Слон, не вникая особо в ситуацию, эмоционально отвечает: "Да я бы
убил за такое, если мою жену по лицу ударил". Через несколько дней Слона
встречает Хасан (не Дед Хасан, известный вор в законе, а молодой Саня Хасан,
тот, который был в коллективе Артура Кжижевича) и спрашивает: "Ты за что
меня хочешь убить?" Слон в полной непонятое, хлопает глазами, и только потом
выясняется, что это Хасан был вторым участником ДТП с девушкой Кирпича. И
видимо, Кирпич очень своеобразно донес потом до Хасана высказывания Слона,
который, естественно, не имел в виду Хасана. Последняя моя встреча с
Кирпичом произошла при следующих обстоятельствах. Мы были на концерте в
"Кэндимене" и сидели за одним столом, там за этим столом человек 15-20
сидело. Смотрели мы концерт, выпивали. И там мне действительно стало плохо,
я немного перебрал и не без помощи некоторых товарищей добрался до дома.
Этот случай даже описан в одной из книжек, по-моему в "Коррумпированном
Петербурге". Там говорилось, что на этой встрече еще и Ефим был. А он там
действительно был. Через несколько дней один из подельников Кирпича начал
искать со мной встречи. Мы договорились встретиться в офисе у Ефима. Их
приехало несколько человек, и я их всех видел впервые. То есть мы друг друга
знали только заочно или по телефонным разговорам. Так вот, этот подельник
Кирпича спрашивает меня, за что я его хочу убить. Я ему отвечаю: "Кто тебе
сказал такую чушь?" Он пожимает плечами и говорит: "Вячеслав Кирпичев сказал
ему, что в разговоре на концерте в "Кэндимене" я упомянул о своем желании
убить вот этого человека". Я немедленно попросил никого не уходить из офиса,
Ефимов позвонил Кирпичеву, мы начали пить чай и разговаривать, а часа через
полтора приехал Кирпич. Я спросил у него. "Когда я говорил, что хочу убить
этого человека?" Кирпич сразу же ответил. "Ты никогда в жизни такого не
говорил, это они плетут свои интриги". Ну как на такое можно реагировать? Я
спросил всех собравшихся: "Есть ли ко мне еще какие-либо вопросы?" Они
ответили, что вопросов нет, и мы разъехались. Вот таким мне запомнился Слава
Кирпичев. А уж вором он был или не вором, я не знаю...
-
- offline
- Passante
- Репутация: 0
- Сообщения: 23
- Зарегистрирован: Март 30th, 2008, 10:51 pm
Часть 2
25 мая 1992 года меня отправили в Обухове. Обуховская колония расположена
недалеко от дома, где я жил до посадки. В километрах двух всего. Так что
получилось как в анекдоте - "раньше жил напротив тюрьмы, а теперь начал жить
напротив собственного дома". По прибытии в колонию нас направили в карантин,
то есть содержали в отдельном помещении, распределяли по отрядам. Нам нужно
было пройти бани, прожарки, собеседования с операми. И в первые же дни у
меня состоялась беседа с начальником колонии. Он отвел меня в сторону, и мы
долго говорили. Он сделал ряд ценных наставлений, а также сказал, что меня
ожидает и как будет развиваться моя судьба. Сказал, что я буду большой
разменной картой в чьих-то руках. Рассказал он и о себе. Дело в том, что его
тоже около года держали в "комитетской" тюрьме. Обуховская колония ведь была
рабочей, в некоторых цехах за вредность выдавали молоко. И вот однажды некий
кляузник написал на начальника колонии, что тот требует денег за
способствование условно-досрочному освобождению. Эти деньги должны быть
переданы в бутылке из-под молока, окрашенной в белый цвет. И действительно,
такую бутылку нашли с деньгами. Начальника колонии арестовали и посадили.
Его держали-держали, но доказать ничего не смогли. Выпустили. А он оказался
мужик не промах, и, прежде чем покрасить бутылку в белый цвет, он все провел
через секретную часть. То есть все эти действия были отражены в секретных
документах. Однако в самом начале следствия он эти документы не выдавал.
Знал, что их порвут, а его посадят. Только после того как его отпустили, он
нашел эти документы, сделал экспертизу, что они настоящие, поехал в Москву.
Его восстановили в должности, вернули на работу и выплатили компенсацию.
Звали этого человека Павлом Владимировичем, и он на меня произвел
впечатление сильного и волевого человека - настоящего хозяина зоны.
Потом меня перевели в отряд, условия там были нормальные, питание
неплохое. А через пару месяцев ко мне приехал с Литейного заместитель
начальника управления всех ИТУ, меня вызвали в кабинет к начальнику колонии.
Оказалось, что в это время с "Металки" кого-то вывезли в ящике. И якобы этот
человек прятался на квартире кого-то из "тамбовских". Начальник с Литейного
попросил, чтобы я обзвонил всех для того, чтобы вернуть этого человека в
зону. Сидеть ему оставалось немного, и обещали, что ничего ему за побег не
будет. Я, конечно, звонить никому не стал, потому что понимал - не для того
люди делали побег, чтобы по звонку возвращаться назад в зону...
Потом приезжала ко мне в Обухове корреспондентка из американского журнала
"Тайм", ей дали поговорить со мной, мы общались в кабинете администрации
часа три. Начальство даже для такого случая кофе нашло, нас поили несколько
раз во время беседы. Общались через переводчика, держалась она дружелюбно, а
потом вышла статья на трех листах, и мне прислали перевод. Ну что сказать?
Западные нравы... Если бы она написала по-другому, наверное, никто бы не
стал статью ее читать. Вот она и написала, что я на нее смотрел таким
взглядом, будто готов был разорвать в клочья. В общем, вылила она на меня
весь негатив. И с тех пор у меня очень сложное отношение к журналистам...
Про меня писали, что мне, мол, были созданы тепличные условия в колонии и
что я там не работал ни дня. Но тут надо заметить, что зона вообще к тому
времени была почти не рабочей. Действительно, через несколько месяцев после
моего прибытия в Обухове были собраны документы и отправлены на изменение
моего содержания. Комиссия должна была рассмотреть вопрос и решить,
переводить ли меня на стройку народного хозяйства, на так называемую химию.
Административная комиссия решила вопрос положительно, но это решение было
опротестовано прокурором, потому что выяснилось, что комиссия собиралась в
неполном составе. Опротестовал решение комиссии прокурор по надзору за ИТУ.
Естественно, административная комиссия Фрунзенского района, можно сказать,
обиделась. И тут дело не столько во мне, сколько в том, что их просто
по-человечески заело. Ведь до этого случая их никто никогда не проверял, в
каком составе они принимали решение и собирались. Хотя они разбирали и более
сложные вопросы. Они приняли положительное решение и отправили документы в
суд. Прошло еще пару месяцев, в декабре 1992 года состоялся суд, и согласно
его решению я был направлен на стройку народного хозяйства. Там
рассматривался вопрос десятерых человек, так вот девять направили в Гатчину,
а меня в Оренбург. Я, наивный, с женой пошел к начальнику, который
распределял на химию, начал разговаривать, нельзя ли меня поближе к Питеру
определить, потому что жена, ребенок. А мне в ответ либо Владивосток, либо
Оренбург - выбирай И все это происходило в то время, когда вышел какой-то
указ, согласно которому до химии стало возможно добираться своим ходом. А
раньше доставляли этапом Вот я туда и отправился. Хочу отметить, что за все
время пребывания в колонии у меня не было ни одного нарушения, ни одного
прогула или опоздания на проверку. Ну а в Оренбурге уже я пробыл недолго,
потому что через несколько месяцев после моего приезда все химии были
закрыты. Когда меня отпустили в Питер с химии в отпуск, случилась такая
история однажды я заехал в магазин "Спар". Магазин в то время был чуть ли не
единственным стопроцентно западным магазином. Его финны открыли, там можно
было в любое время года покупать очень хорошие продукты. И вот когда я
выбирал, что нужно купить, в магазине вдруг поднялся какой-то шум и я увидел
на середине зала мужчину в военном плаще, который держал в руке гранату, а
по углам зала располагались сотрудники милиции с приготовленными
пистолетами. А мужик этот требует выручку, в противном случае угрожает всех
взорвать. Я подошел к нему, спросил, знает ли он меня. Он сказал, что знает.
Тогда я спрашиваю. "Если ты знаешь, что это наш магазин, то зачем же пришел
сюда?" Он вступил со мной в переговоры и объяснил, что проиграл в карты
полторы тысячи долларов, поэтому ему срочно нужны деньги. Я предложил
встретиться на следующий день с теми, кому он проиграл деньги, чтобы решить
его проблему. Он согласился, но попросил бутылку водки и сигарет. Я взял в
пакет сигареты, водку и немного яблок и долго ходил по залу, искал кассиршу,
чтобы оплатить это, не мог найти, потому что все попрятались. Но мне нужно
было обязательно оплатить все, чтобы не подумали, что мы грабим магазин
вместе. Когда я расплатился, то попытался дать этому человеку в одну руку
водку, а в другую пакет с яблоками. Я надеялся, что он мне даст взамен
гранату, но этот фокус не удался. Яблоки он не взял. Мы вышли с ним на
улицу, я посадил его с собой в машину, мы отъехали километра на два от
магазина, и на автобусной остановке я его выпустил. Потом я вернулся в
магазин, сказал, что все в порядке, и поехал играть в футбол. Только отъехал
от магазина - спецотряд в форме и с автоматами перегородил дорогу, меня
окружили и с криками задержали. Я рассказал старшему, как все происходило,
они доставили меня в Четвертое отделение милиции, там какой-то опер проверил
документы, доверенность, долго сомневался, но потом отпустил меня, даже не
заинтересовавшись тем, что с этим грабителем мы должны были встретиться на
следующий день. Встреча эта должна была состояться в кафе "Вечер", поэтому я
сразу же позвонил Ефиму и предупредил, что если кто-то меня в 17.00 завтра
будет искать - чтобы он сразу мне перезвонил. Но никто так и не пришел...
Когда я окончательно вернулся в Питер, меня, конечно, встречали, было
много людей - товарищей, знакомых, друзей. Я не считаю, что это была
какая-то организация, но это был большой и здоровый коллектив.
Вернувшись, я даже не отдыхал - слишком много было работы. Вскоре после
моего возвращения случилась забавная история, которая свидетельствует, что в
то время далеко не все сотрудники правоохранительных органов знали меня не
только в лицо, но и по фамилии шел 1993 год, страна переживала компьютерный
бум, через границу шли фуры с компьютерами, которые там стоили тысячу
долларов, а здесь до пяти тысяч. Бизнес был очень прибыльным. В одной из
ситуаций у нас образовалось несколько десятков этих компьютеров, а в то
время бывший сокамерник Валерия Ледовских сидел в колонии Форносово. И для
того чтобы помочь ему уйти на УДО, мы решили открыть в Форносове
компьютерный класс. Мы собирались дать туда пять компьютеров, согласовали
этот вопрос с администрацией и поехали в колонию. Я только что освободился,
но паспорт у меня уже был на руках Собственно гово, ря, все переговоры вел
Ледовских, а я поехал с ним за компанию. Ни с кем на зоне встречаться не
собирался - просто мне было любопытно. Мы приехали в костюмах и галстуках
часов в 11 утра к проходной, позвонили. Нам ответили, что идет совещание, но
скоро выйдет и встретит нас замполит. На улицу вышел дежурный, рыжий майор,
и спросил наши паспорта Мы паспорта отдали, нам выписали пропуска, и уже на
территории зоны нас встретил замполит - майор-кавказец. Он спросил: "Это вы
компьютеры поставить хотите?" Мы отвечаем: "Да, мы". Тогда он предложил
провести экскурсию по зоне, чтобы показать, как плохо живут заключенные и
как много на зоне проблем. По дороге я встретил бывшего преподавателя из
ЛИТМО, доцента Фокина, которого осудили в свое время на 14 лет, 9 из которых
он уже отсидел в Форносове. Мы поздоровались, начали разговаривать, это еще
больше убедило замполита, что мы с Ледовских представители каких-то
интеллигентных кругов. Я начал расспрашивать Фокина, почему в казармах нары
стоят в три яруса, почему на зоне такие тяжелые условия. Он в ответ только
плечами пожимал. По зоне мы ходили довольно долго, из знакомых своих я почти
никого не встретил, потому что на предварительном следствии сидел не в
"Крестах", а в "комитетской" тюрьме. Конечно, мы встретили того парня,
которому хотели помочь, и уже на выходе из колонии, на самой проходной,
столкнулись с начальником колонии.
Он проявил большое радушие и сказал, что не отпустит нас, пока мы с ним
не отобедаем. Он привел нас в столовую, за обедом мы разговорились,
оказалось, что он тоже учился в ЛИТМО. Естественно, мы нашли много общих
знакомых. О Фокине поговорили. А потом начальник колонии сказал: "Ребята,
если честно, нам не до компьютеров, если можете, помогите продуктами:
картошкой, капустой, тушенкой". Мы пообещали, тепло попрощались и ушли.
Решили, что сделаем так: компьютеры продадим и на эти деньги купим продукты.
Начальник колонии на прощание, кстати говоря, подарил нам зековские поделки:
шариковые накладки на автомобильные сиденья. Вечером того же дня меня вдруг
находит в гостинице "Пулковской" старший оперуполномоченный форносовской
колонии и чуть ли не криком кричит: "Что же вы натворили?.." Выяснилось, что
часа через два после того, как мы уехали, в колонию нагрянули шесть оперов с
Литейного и допросили всех, с кем мы встречались, на предмет того, что мы их
куда-то вербовали. Радушного замполита, между прочим, увезли с инфарктом в
больницу, они просто не поняли, что я - тот самый Кумарин. Вот так вот
вышло. Как оно часто в России получается. Естественно, хотели-то мы как
лучше, а получилось... В общем, больше в зону мы эту не ездили. Продукты,
правда, мы им все-таки послали. Но уже через совсем других людей, чтобы не
подставлять администрацию еще раз.
Жизнь двигалась вперед, начинался второй этап приватизации, стало быть, и
нам нужно было идти в ногу со временем. И если раньше к нам обращались в
основном кооператоры и директора магазинов, то тут уже пошли директора
заводов, фабрик и больших предприятий. Постепенно с ними складывались
нормальные отношения, и именно тогда я и начал заниматься бензиновыми
делами. Мысли-то на эту тему у меня появились уже давно. Мне удалось собрать
в кучу всех знакомых, занимавшихся бензином. И это было началом
принципиально нового этапа в моей жизни. Известный американский миллионер
Морган сказал: "Я готов отчитаться за каждый цент, за исключением первого
заработанного миллиона". Наверно, эту фразу можно применить и ко мне. Нам
удалось приобрести ряд акций на те самые деньги, которые были сделаны
раньше. Мы начали вкладывать средства во все нефтяные дела. Между тем вокруг
меня ситуация складывалась не самая простая. Дело в том, что, пока я был в
тюрьме, появилось много людей, которые называли себя "тамбовцами", хотя, по
правде, трудно сказать, кто же они были на самом деле. Им удалось заработать
довольно большие деньги в тот период, когда меня не было в городе. Однако
эти господа все никак не могли успокоиться. Им хотелось чего-то большего. На
всех встречах, которые они проводили, у них проходило все не очень гладко.
Потому что их плохо знали и иногда с ними даже вовсе отказывались говорить.
А поскольку они представлялись "тамбовскими", то перед ними ставили условия,
чтобы при серьезных разговорах обязательно присутствовал бы я. И получалось,
что несмотря на то, что у этих людей были деньги, и немалые, они все равно
чувствовали некую ущербность, потому как оказалось, что они далеко не все
вопросы способны решать. Видимо, поэтому они и решили меня убрать,
заручившись чьей-то высокой поддержкой. Возможно, у них были и другие
мотивы, но поскольку этих людей уже нет, то и спросить не у кого. А я почему
говорю обо всем этом с такой убежденностью? Потому, что человек, который в
свое время предупреждал меня о покушении (он сам должен был меня гранатами
закидать), - этот человек отдал мне очень много информации, которая
впоследствии нашла подтверждение. Впрочем, не буду забегать вперед,
расскажу, как все было, по порядку...
Что касается той стрельбы 1 июня 1994 года... Занятно, что я тебе
рассказываю об этом в день годовщины, когда прошло четыре года. Я сегодня
съездил в церковь, заказал службу, думаю, что тогда меня спас Его Величество
Случай...
... За три дня до тех событий, поздним вечером (было около 23.00), меня
предупредил неизвестный человек, встретил меня около дома, возле лестничной
площадки, и сказал, что что-то может произойти. Мы с моим телохранителем
Гольманом поговорили с ним минут десять, потом Гольман отвез его до метро,
вернулся и сказал, что вся эта информация, по всей вероятности, блеф. Потому
что человек сначала хотел за информацию получить 20 тысяч долларов, потом
согласился на тысячу. Но Гольман на всякий случай все-таки привез свое
ружье, он оставил его мне на всякий случай (еще у него был официально
зарегистрированный пистолет). Гольман вообще был любителем всякого другого
оружия. Интересно, что 31 мая ночью мы часов до двух с моим товарищем,
который приехал из Германии, долго искали в деревушке, километрах в тридцати
от Питера по Московскому шоссе, его подружку. Искали, искали, долго
блуждали, наконец-то нашли ее дом. И он остался у нее. Так вот, потом
выяснилось, что в соседнем доме жил некий Рунов. Тот самый, который вместе с
Гаврисенковым и организовал всю эту историю. А Гаврисенков жил в соседнем от
меня доме в Купчине. Такие вот странные совпадения...
После предупреждения я стал ездить за рулем сам, а Виктор Гольман садился
рядом. 1 июня 1994 года Виктор приехал, поднялся за мной, мы вышли на улицу,
я сел за руль, и мы поехали. Выезжая от дома и поворачивая на улицу Турку, я
увидел метрах в двадцати стоявшую красную "пятерку". Из нее вышел мужчина в
длинном светлом плаще, высокий (где-то 190 сантиметров), с длинными
волосами. Из-за этих волос некоторые потом считали, что стреляла женщина, но
это был мужчина. Фамилия его была Архипов, а парик ему подбирала жена
Гаврисенкова. Я сначала ничего не понял, потому что в автомобиле играла
музыка, скорость я набрать не успел. Я притормозил, посмотрел на мужчину.
Тут началась стрельба, и Гольман закричал: "Гони!" Я поехал, доехал до улицы
Правды, там остановился, потому что не знал, куда поворачивать, налево или
направо. Пропустил хлебовозку, повернул направо и потерял сознание. Потом я
периодически приходил в себя. Помню, что подходил знакомый врач, и я о
чем-то с ним говорил. Потом он мне рассказал, что я просил его, чтобы дома
ничего не говорили. Отвезли меня в больницу имени Костюшко, а в этот же день
часа за полтора до покушения убили еще двух ребят на улице Пулковской -
Басалаева и Шепелева Поэтому немедленно начали ходить слухи, что якобы
какие-то комитетовские "белые легионы" начали отстрел. На самом деле это
было не так. То, что стрельба случилась в один день, - случайность.
Запланировать такое трудно, да и нецелесообразно это. Ведь если бы я узнал,
что в ребят стреляли, если бы я успел узнать, я бы повел себя иначе, меня бы
это насторожило. Ну и некоторые другие обстоятельства позволяют мне считать,
что эти покушения - дело рук не одних и тех же людей.
В больнице мне начали делать операцию, ребята "установили дежурство.
Вдруг в коридор вышел врач из операционной и сказал: "Все, он умер". Тогда
один из близких моих друзей схватил ружье, наставил его на врача и закричал:
"Делай операцию дальше!" Врач продолжил работу, и я выжил.
Я пришел в себя, и через день врачи сказали, что надо отнимать мне руку.
Но тот же самый человек, который заставил врача продолжить операцию,
воодушевленный своей той удачей, сказал: "Никаких ампутаций!" Приехали
врачи, собрали мне руку, и она два дня была теплой, но потом началась
гангрена, и я снова потерял сознание. Не приходил в себя 16 дней. Мне
заменили 16 литров крови, несколько раз вскрывали живот...
В этом мире есть что-то далекое, грозное, вечное и неведомое. Это смерть,
которая присутствует рядом с каждым человеком. Когда я пришел в себя, я уже
не боялся смерти и не думал о ней. Просто начал жить сначала. А вот кома -
это такое сладостное состояние полубреда, когда прекращается всякая борьба
за жизнь. И чтобы победить это состояние, нужно какоето очень сильное
чувство, например любовь. Но для того чтобы удержаться в жизни, я лично
выбрал себе опорой не любовь, а тревогу за моих близких. Я постоянно думал о
том, как им будет тяжело потерять меня, и это помогло мне удержаться. А за
любовь я не стал цепляться вот по какой причине: когда я сидел в
"комитетской" тюрьме, я несколько раз перечитывал Льва Толстого. А у него в
"Войне и мире" было описано очень похожее состояние князя Андрея, когда он
умирал. Ему становилось то лучше, то хуже. И вот наконец он встречает Наташу
Ростову, она знает, что ему не выжить, и проводит с ним последние часы. И
когда он в очередной раз начал терять сознание, ему почудилось, что ОНО
стоит за дверьми, он хочет закрыть дверь и не может, ОНО наваливается, он не
может справиться и умирает, и тут в момент смерти он просыпается и ему
становится легко. И Толстой делает вывод, что победила любовь. Но я-то знал,
что Болконский в конце концов умер. И поэтому брать любовь в союзники не
стал. Я когда ту сцену читал в "комитетской" тюрьме, заснул, и мне приснился
точно такой же сон, что меня где-то ранили и что я умираю. Просыпаюсь и
думаю: как же тут хорошо, в тюрьме "комитетской", лампочка светит, тихо все.
Поэтому когда я выходил из коматозного состояния, то концентрировался на
мыслях о своих близких, на мыслях о заботе о них. В больницу приезжал и РУОП
с собаками, и ОМОН стояли в коридоре. Николай Николаевич ко мне приходил, мы
с ним беседовали.
Я сопротивлялся, потому что был уверен, что человеческий организм может
победить очень многое. Еще когда я учился в восьмом классе, я однажды
поспорил, что пронесу на вытянутых руках два ведра воды сто метров. Через
тридцать метров у меня стали отваливаться руки, но я все равно шел, шел и
пронес эти два ведра. И уже тогда в детстве если бы я поспорил на 200
метров, то прошел бы и 200. А в 10 классе на последнем звонке мне доверили
держать знамя школы. Было очень жарко, а я начал держать знамя на вытянутых
руках, мне никто не сказал, что его можно поставить. Несколько раз руки
сводило судорогой, а я все держал - минут сорок. Еще помню, когда учился в
Уварове, это за сорок километров от моей деревни, в 9 классе занятия у нас
были во вторую смену, и однажды я пошел домой, когда уже темнело. Началась
метель, она перешла в бурю, я сбился с дороги, ветер становился все сильнее.
Я тогда вспомнил, как сведущие люди объясняли, что если ты заблудился, то
идти надо в одну сторону. Проблуждал я тогда около десяти часов, выдохся,
нашел стог соломы, откопал нору, устроился там и уснул. Проснулся часов в 9
утра - тихо, солнце яркое. Я откопался, смотрю - белый снег кругом и
деревни, вокруг которых я блуждал, как на ладони. А мне уже нужно
поворачивать назад, так я в тот раз домой и не попал. А еще в 1982 году я
отдыхал в Сочи и там решил искупаться ночью, а был шестибалльный шторм, я
прыгнул в море и потом никак не мог приплыть к берегу, барахтался часа три,
и когда дело стало совсем плохо, я вспомнил, как читал в одной книжке, что
можно выжить и в такой ситуации. Нужно просто делать три-четыре гребка,
когда волна бросает тебя на гребень, потом отдыхать и потом снова три-четыре
гребка. То есть я хочу сказать, что из любых сложных ситуаций всегда можно
выйти с честью и с достоинством, если не паниковать. Наверное, такая моя
жизненная позиция и помогла мне выжить. Находясь в полудреме комы, я
все-равно понимал, что нужно проснуться, что нужно победить.
Когда мое состояние более-менее стабилизировалось, ребята отправили меня
на лечение за границу - в Германию. А человек, который предупреждал меня за
день до стрельбы, - он приходил снова. И конкретно сказал, кто все это
устроил. Кстати сказать, он и сейчас ко мне приходит, недавно вот совсем
был, я ему пять тысяч долларов дал. Он говорит, что хочет какоето
собственное дело открыть. Бог его знает, что он там откроет, речь в общем-то
не об этом. Поскольку этот человек назвал конкретных лиц, за ними стали
наблюдать - не торопясь, без суеты. Начали прослушивать их телефоны, а потом
один из организаторов покушения на меня был выкраден. И его вывезли в
надежное место, где он и рассказал обо всем, подтвердив все имевшиеся
подозрения и предположения. С ним никто ничего не стал делать, потому что он
пообещал, что разберется со всеми заказчиками сам. Заказчикам же также стало
известно, что с этим деятелем уже побеседовали, и пошла у них охота друг за
другом. Чем вся эта охота закончилась? Наверно, объяснять не надо, об этом
хорошо рассказывается в фильме Марины Козловой, которая работает
пресс-секретарем РУОПа. В принципе, там все сказано верно. Что же касается
меня лично, я, конечно, не Господь Бог и не могу знать абсолютную правду.
Предательство - это самое страшное и подлое, что только есть на свете.
О том, как меня увозили из больницы в Германию, уже рассказывают
настоящие сказки. На самом же деле была договоренность с омоновцами - они
сопровождали. Из больницы одновременно выезжало несколько машин "скорой
помощи", специально, чтобы было непонятно, в какой именно я нахожусь. При
выезде произошел казус - какой-то водитель "КамАЗа" случайно врезался в
ворота больницы - так его чуть не убили. Думали, что новое покушение... А
потом меня погрузили на специальный медицинский самолет и уже на нем
доставили в Германию. Не будем говорить, в каком именно городе я находился,
но только это был не Дюссельдорф, как писали, хотя название и созвучное.
Немецкие врачи после первого проведенного в Германии обследования очень
удивились и выказали большое уважение по отношению к русским коллегам -
сказали, что наши врачи сделали абсолютно все, что только можно сделать в
такой ситуации. Правда, прогноз немцев относительно моего здоровья был
все-таки неутешительным - они считали, что мне, возможно, придется всю жизнь
ходить с легочным аппаратом.
Первые дни я очень удивлял знакомых и близких, находившихся рядом со
мной, своими рассказами. Меня преследовали странные видения, а я принимал их
иногда за явь. Однажды я просил своих навести порядок в больнице - мол, вы
все ушли, а в больнице дискотеку открыли. Потом я просил кофе всю ночь,
потому что, как мне казалось, аппарат, подключенный к моему горлу, - это не
аппарат, а кофеварка. А однажды я сказал, что весь вечер на улице играл
оркестр. Мне ребята в ответ кивают: "Да, да, мы разберемся!" А я вижу по их
лицам, что они мне не верят, считают, что я брежу. Я говорю: "Позовите
врачей, если мне не верите". Они позвали врача, и тот подтвердил:
оказывается, действительно в этот вечер для больных играл оркестр. В такой
вот смеси реальности и бреда я провел несколько недель. Потом понемногу
стали отключать легочный аппарат и прикладывали мне ко рту что-то вроде
губки, чтобы я как можно дольше дышал специальным раствором. Я начал ставить
свои личные рекорды по дыханию - хотел добиться того, чтобы немецкие врачи
удивились. Постепенно состояние стабилизировалось, я сначала в отдельной
палате лежал, а потом меня перевели к одному немцу, который был хорошо
известен в Германии. В частности, это именно он организовывал в Гамбурге
первые концерты группы "Битлз". В России он никогда не был, но очень хотел
попасть в Сибирь, чтобы поохотиться. Мы с ним подружились, он выписался
раньше и потом приезжал ко мне. Так вот, уже потом, когда я вернулся в Питер
и когда был открыт на Невском известный клуб "Голливудские ночи", кто-то
высказал пожелание пригласить в Россию Копперфильда. Я сразу же позвонил
этому немцу (его фамилия Шайт), спросил насчет Копперфильда. И тот сказал,
что проблем нет, нужно только провести в Америке специальную
прессконференцию. И Копперфильд действительно приехал. Помимо выступлений в
Москве и в Питере, он еще был и у моих друзей на свадьбе. Ходил с ребятами в
баню. Что касается свадьбы - то она проходила в здании, занимаемом фондом
"Юнеско". Этот особняк соседствует с особняком РУОПа. Женился друг Олега
Шустера. Копперфильд поздравил молодых, выпил минеральной воды и большую
часть времени ходил по дворцу, цокал языком и трогал руками разные
деревянные украшения - настолько он был поражен интерьером...
Перед выпиской из больницы мне сделали очень сложную операцию, она шла
около 10 часов. Потом, после выписки, я должен был еще долго приезжать раз в
неделю, чтобы врачи могли меня наблюдать. И так продолжалось около года. За
это время у меня очень сильно укрепились контакты с немецкими бизнесменами
(связи-то были установлены еще давно) - отношения наши стали еще более
деловыми и доверительными. А в Питере все шло своим чередом. Наш бизнес
нормально развивался, те хотели убить меня, истребляли друг друга. При этом
меня очень удивляет поведение одного из руководителей РУОПа, который был в
курсе всех дел. Я считаю, что он занял довольно-таки своеобразную позицию:
чем хуже для Кумарина, тем лучше для него. Архипова - того, кто
непосредственно стрелял в меня, его, между прочим, по моим данным,
задерживали три раза. Причем один раз даже с автоматом Калашникова. Но
всякий раз он почему-то вновь оказывался на свободе. Я встречался с этим
человеком из РУОПа, спрашивал: "Как такое может быть?" Он ответил мне: "Не
знаю". А кто знает? Что у них творится в этом РУОПе? Почему он не знает,
если занимается всеми этими вопросами? Та же самая история случилась с
Валерой Ледовских, когда в декабре 1996 года стреляли в его машину. Тех
двоих, которые стреляли, сначала забрали, подержали немного и потом
выпустили. И я знаю, по чьему личному указанию. Потом этих киллеров взяли в
Москве - выяснилось, что они кого-то там убили еще и в Чите. (Между прочим,
эти ребята сделали себе пластические операции, закачали в скулы вазелин,
превратились из русских в полумонголов.) А может быть, если бы их сразу
посадили, они никого и не убили бы? Нам информация поступала и в отношении
заказчика (кстати, директора школы), который хотел, чтобы убрали Ледовских.
У нас даже аудиозапись была, где этот директор цинично выбирал способ
устранения. На пленке он цинично так говорит. "Лучше, мол, взрывайте, так
дешевле будет". Мы эту пленку отдали в РУОП, а человек по-прежнему директор
школы. В РУОПе есть люди - самые настоящие интриганы. Причем
интриганы-профессионалы. Сейчас вот этот известный борец с организованной
преступностью, о котором я уже говорил, занимается в отношении меня
настоящими провокациями. Встречается, например, со мной и говорит: "Тебя
хотят убить такие-то и такие-то". А им говорит, что их хочу убить я. Причем
даже фразы одни и те же говорит, что им, "Казанцы" "братки" и "финансисты"
Второй слева - Мартин что мне. Хорошо еще, что мы побеседовали между
собой и все выяснили. А потом мы с ним встречаемся, я спрашиваю: "Как же
так?" А он говорит: "Мне министр звонил, спрашивал, почему я тобой не
занимаюсь, ведь на тебе 13 убийств". Я спрашиваю: "Почему 13?" А он говорит:
"Руслан сказал. У нас и запись есть. А Руслан - это наш внештатный
сотрудник. И мы обязаны все его сигналы должным образом проверять". Вот как
это назвать? Провокацией? Или раскрытием служебных карт?
В Питер из Германии я вернулся в самом начале 1996 года. И продолжил
работу по нефтяной теме, я и дальше буду ее продолжать. Я хочу нормально и
спокойно наниматься бизнесом и считаю, что сейчас для меня начался новый
этап. Я убежден, что у нас в России дела обстоят не так плохо. И в этом меня
очень убедила недавняя поездка в Тамбов, на родину. Она в каком-то смысле
стала для меня этапной, я ведь очень давно не был на родине. И мне было
очень важно ощутить поддержку земляков - я даже не предполагал, что эта
поддержка, моральная в основном, так велика. В Тамбов мы поехали 18 июня
1998 года, и от Москвы до Тамбова я вел машину сам - пусть кто-нибудь
попробует это сделать с одной рукой. Когда ни высморкаться нельзя, ни пот
утереть. Меня поразила средняя полоса - везде новые бензоколонки, зелень,
простор. Многие-то считают, что в провинции все очень убого, а это совсем не
так. На въезде в город автомобиль пробил колесо. Мы остановились у знакомых,
и один парень, сопровождавший меня, поехал в шиномонтаж. А в шиномонтажке
работал какой-то армянин, он увидел питерские номера на автомобиле и, не
зная, что это моя машина, спрашивает у парня: "Как там в Питере наш?" Это он
меня имел в виду, хотя я с ним, конечно, даже и знаком-то никогда не был.
Этот армянин даже денег не взял за колесо. В Тамбове я встречался с самыми
разными людьми, и все говорили одно: "Вы молодцы, что в таком большом
городе, как Питер, не дали себя обидеть". Я даже с одним человеком из
милицейских кругов говорил, так вот он мне такое мнение высказал: "По
большому счету, если бы ты был совсем уж отпетым негодяем, то я бы тебя
посадил, но в целом я тобой горжусь". В Тамбове мы в каком-то смысле стали
героями, если так можно выразиться. Потому что нам удалось выдержать и
выстоять.
Мы приехали как раз накануне выборов мэра Тамбова, и было сразу понятно,
что молодежь за новую жизнь. Я все в Тамбове хотел подойти к зданию
исполкома, чтобы посмотреть на красный флаг над ним, но оказалось, что его
сняли за полтора месяца до нашего приезда. Дело в том, что вся Дума в
Тамбове красная, а мэра выбрали - друга Чубайса. Парадокс? Но в этих
парадоксах вся наша жизнь. Меня, например, поразило в Тамбове то, что
довольно небедные люди, с которыми я общался, переживают за то, что бедняки
не получают деньги больше, чем сами бедняки, которые даже ленятся
пошевелиться лишний раз. Удивляли в городе и лица горожан, и то, как хорошо
они одеты. Вообще, Тамбов оказался очень современным городом, в котором есть
абсолютно все. За день до выборов мэра был концерт Александра Розенбаума,
так вот публика на концерте почти ничем не отличалась от питерской. Все так
же вставали под "Черный тюльпан", так же встречали певца шквалом
аплодисментов. Я тоже пошел на этот концерт и очень удивился тому, как на
меня реагировали. Я ведь никого раньше практически не знал в Тамбове, а на
концерте меня многие узнавали, здоровались. Узнавали, естественно, по
отсутствию руки. Вообще говоря, увечье привлекает всех в том смысле, что
люди обращают внимание на кривых, безногих и безруких. Но увечье, полученное
от боевого оружия, - это особый случай. Таким увечьем можно даже гордиться.
И не испытывать при этом чувство ущербности.
Там, на концерте, ко мне подошел один человек и сказал: "Меня зовут
Михаил, но для братвы я просто Моня. Ты про меня, наверно, слышал? А я про
тебя знаю. Пойдем познакомимся с Розенбаумом". Я, конечно, согласился, раз
такое дело. Хотя потом выяснилось, что этот Моня и сам до конца Розенбаума
не знал. У него оказалась очень интересная история. В 80-х годах в
Мичуринске произошло одно из самых дерзких нападений на инкассаторов в то
время. Инкассаторов убили, забрали около ста тысяч рублей старыми деньгами,
и это дело стояло на контроле у самых больших начальников. Заниматься этим
делом было поручено следователю Костоеву, тому самому, который прославился
потом на деле Чикатило. Когда следственная бригада начала работать, в сферу
их внимания попал завод, где изготавливались кольца для автомобильных
двигателей. В 80-х годах это был самый крутой дефицит. Так вот Моня и его
компания отладили вывоз и реализацию этих колец по всей стране. И они попали
в поле зрения Костоева и сели. Хотя к убийствам инкассаторов никакого
отношения не имели. А до того Моня работал в Ростове вместе со знаменитым
Завадским. Тем самым, которого убили не так давно в Москве на кладбище. Этот
Моня принял меня очень хорошо, а когда провожал в обратную дорогу, накрыл
стол у себя в усадьбе, где потчевал всем своим, клубникой с грядок, рыбой из
озера, картошкой со своего огорода и салом со своих свинарен. И заехал я в
свою деревню. Встретил там старого директора школы, того самого, который
открыл ее в 1962 году. Он до сих пор работает, хотя ему совсем недавно
сделали очень тяжелую операцию. Нашел я в школе свое выпускное сочинение,
оно до сих пор там хранится. Я почему так подробно об этой поездке
рассказываю, потому что, как уже говорил, она помогла мне очень многое
понять более глубоко. И в жизни, и в самом себе. Я не знаю, почему это
произошло, наверное, просто пришло новое время, и именно там, в Тамбове, я
сумел особо остро его прочувствовать.
Моя самая большая мечта - это сделать так, чтобы не только мои самые
близкие родственники и друзья жили нормально, моя задача - обеспечить
достойную жизнь для более широкого круга людей, тех, кого я считаю своими.
Ничего плохого я в этом не вижу. Этот круг, наверное, можно назвать кланом,
но в хорошем, цивилизованном смысле. Именно поэтому я и решил идти открыто в
бизнес. И сейчас я вице-президент крупнейшего бензинового холдинга. Конечно,
от политики никуда не уйти. Она очень тесно связана с бизнесом и с
экономикой. Я лично, безусловно, выставляться никуда не буду. Во всяком
случае пока. Наверное, на сегодняшнем этапе достаточно и той общественной
деятельности, которую я веду в попечительском совете Союза инвалидов. Но я
думаю, что у нас все еще только начинается, за год мы сделали очень много.
Если взять уровень, который был год назад, за нулевой, то сегодня мы подошли
к процентам сорока от того, что вообще возможно. А через год надеюсь
достигнуть 70-процентной отметки. Это я все о бизнесе. Мы же занимаемся не
только бензином, но и недвижимостью, торговлей продуктами. И действительно,
думаю, что у нас все только-только начинается.
Теперь мне хотелось бы высказать несколько замечаний по поводу кое-какой
изложенной в "Бандитском Петербурге" информации - касательно "тамбовцев".
Вот ты пишешь, что у нас была система жесткого общака, а у нас никогда в
жизни никакого общака не было. Общак - это же повод сразу "пришить"
организованную преступную деятельность.
Касательно судьи Парфенова, который якобы разбогател после процесса со
мной. Я уже после освобождения с ним встречался, разговаривал. Он не
отрицал, что на него крепко давили. Только не с нашей стороны, а с
противоположной. Я еще спросил: "Ну вы ведь все понимали. Неужели нельзя
хотя бы на полгода меньше срок дать?" А он, знаешь, что мне ответил? "В
принципе, легко можно было бы, но по поводу вас, Владимир Сергеевич, даже из
адвокатов-то никто на разговор со мной не выходил".
Что касается тепличных условий, в которых я якобы сидел. Возможно,
"тепличными" условия на зоне можно назвать, лишь сравнивая их с теми,
которые были в "Крестах". На зоне был телевизор. И вообще там самое главное
- это отбыть ту часть срока, после которого можно уже уходить на химию. С
этой точки зрения у меня абсолютно скрупулезно все было соблюдено, и никто
ни к чему придраться не мог.
Относительно капитана Карасева, который якобы единственный сопротивлялся
моему освобождению - противостоял, так сказать, коррупции. Как следует из
того, что ты написал... Так вот на зоне все про всех все знают. Там ведь не
скроешься. Там все человеческие качества легко высвечиваются - что у зеков,
что у администрации. Карасев был хроническим алкоголиком. Не было дня, чтобы
он не взял у зеков "поделку" - нож, заточку, выкидуху, еще что-нибудь - и не
продал бы ее за бутылку водки. Я с Карасевым ни разу даже не общался, это
подтвердит любой из тех зеков, кто сидел в то время...
По поводу позиции спецпрокуратуры. Спецпрокурор занял ту позицию, которую
он занял, по одной простой причине - его жена работала в каких-то ларьках,
которые сожгли, а им сказали, что это сделали "тамбовцы". На меня вышли и
предложили, чтобы "тамбовцы" возместили ущерб. Я отказался. Ну и дальше, как
говорится, все ясно и понятно.
Ты пишешь, что "тамбовцы" понесли потери, и упоминаешь Климентия,
Гуняшева и Кувалду. Это не наши и никогда к нам никакого отношения не имели.
Небольшой комментарий по поводу высказанной версии о том, что якобы я
привел чеченцев в Питер. Я могу объяснить, откуда возник этот слух. В свое
время, когда был еще Советский Союз, существовали две школы олимпийской
подготовки. Одна в Грозном, а другая в Тамбове. Тогда еще никто не делил мир
на русских и на чеченцев, тогда очень многие дети тренировались вместе, жили
на одних спортивных сборах, соревновались. И, кстати говоря, выступали в
основном за общество "Динамо". Вот оттуда, с тех детских времен,
устанавливались многие связи и знакомства на обычном общечеловеческом
уровне. Но я не знаю, стоит ли с тех времен вытягивать столь крученые нити.
У нас однажды был случай, когда возник спорный момент между нашими и
чеченцами относительно одной фирмы. Чеченцы сказали, что платить в той
ситуации должны русские. На вопрос, почему именно русские, а не они, чеченцы
ответили, что они платить не будут, потому что они чеченцы, а русские должны
платить потому, что они сами себя перестали уважать. Нам удалось доказать
то, что не все русские перестали себя уважать. К чеченцам вообще можно
относиться по-разному, но одно могу сказать определенно: в подавляющем
большинстве они заслуживают уважения.
Пару слов о Валере Ледовских, который в "Бандитском Петербурге" назван
заместителем по оперработе в мафии. С Валерой мы познакомились в 1988 году,
он учился тогда в Институте физкультуры им. Лесгафта, а мы в то время
создали футбольную команду "Космос" - назвали ее так, потому что все, кто в
ней играл, собирались в баре "Космос". Эта команда выступала в соревнованиях
на приз "Комсомольской правды" и заняла в городе 2-е место. Был такой
человек - Краев, он работал в "Зурбагане", вот он и привел Валеру в нашу
команду. И надо сказать, что в футбол Валера играл не очень. Ну а потом
началась эра наперстков. Я вот что хочу отметить: его никогда никто не
называл Бабуином, я не знаю, откуда эта кличка возникла, наверно, все это в
РУОПе придумывают. Так же как у меня никогда не было клички Кум. Кум - это
какое-то ментовское прозвище, на зоне кумом начальника оперчасти называют...
Так вот, Валера Ледовских, которого я считаю действительно своим очень
близким другом, он, между прочим, совсем недавно кандидатскую диссертацию
защитил. И защитил он ее сам. А почему бы ему не написать кандидатскую
диссертацию по боксу, когда он в прошлом боксер, неоднократный победитель на
чемпионатах города. Я сам поначалу думал, что он дуркует с этой
диссертацией, но Валера три ночи не спал перед защитой. Что ж он передо мной
будет притворяться?
Но вот, пожалуй, и все. Хочу добавить только вот что: в июле этого 1998
года я стал вице-президентом крупнейшего холдинга - "Петербургской топливной
компании". У нас очень много задач, нужно решать много проблем: не сверстан
еще бюджет, мы делаем единую бухгалтерию, единое холдинговое управление. То
есть в моей жизни сейчас произошли большие изменения...
25 мая 1992 года меня отправили в Обухове. Обуховская колония расположена
недалеко от дома, где я жил до посадки. В километрах двух всего. Так что
получилось как в анекдоте - "раньше жил напротив тюрьмы, а теперь начал жить
напротив собственного дома". По прибытии в колонию нас направили в карантин,
то есть содержали в отдельном помещении, распределяли по отрядам. Нам нужно
было пройти бани, прожарки, собеседования с операми. И в первые же дни у
меня состоялась беседа с начальником колонии. Он отвел меня в сторону, и мы
долго говорили. Он сделал ряд ценных наставлений, а также сказал, что меня
ожидает и как будет развиваться моя судьба. Сказал, что я буду большой
разменной картой в чьих-то руках. Рассказал он и о себе. Дело в том, что его
тоже около года держали в "комитетской" тюрьме. Обуховская колония ведь была
рабочей, в некоторых цехах за вредность выдавали молоко. И вот однажды некий
кляузник написал на начальника колонии, что тот требует денег за
способствование условно-досрочному освобождению. Эти деньги должны быть
переданы в бутылке из-под молока, окрашенной в белый цвет. И действительно,
такую бутылку нашли с деньгами. Начальника колонии арестовали и посадили.
Его держали-держали, но доказать ничего не смогли. Выпустили. А он оказался
мужик не промах, и, прежде чем покрасить бутылку в белый цвет, он все провел
через секретную часть. То есть все эти действия были отражены в секретных
документах. Однако в самом начале следствия он эти документы не выдавал.
Знал, что их порвут, а его посадят. Только после того как его отпустили, он
нашел эти документы, сделал экспертизу, что они настоящие, поехал в Москву.
Его восстановили в должности, вернули на работу и выплатили компенсацию.
Звали этого человека Павлом Владимировичем, и он на меня произвел
впечатление сильного и волевого человека - настоящего хозяина зоны.
Потом меня перевели в отряд, условия там были нормальные, питание
неплохое. А через пару месяцев ко мне приехал с Литейного заместитель
начальника управления всех ИТУ, меня вызвали в кабинет к начальнику колонии.
Оказалось, что в это время с "Металки" кого-то вывезли в ящике. И якобы этот
человек прятался на квартире кого-то из "тамбовских". Начальник с Литейного
попросил, чтобы я обзвонил всех для того, чтобы вернуть этого человека в
зону. Сидеть ему оставалось немного, и обещали, что ничего ему за побег не
будет. Я, конечно, звонить никому не стал, потому что понимал - не для того
люди делали побег, чтобы по звонку возвращаться назад в зону...
Потом приезжала ко мне в Обухове корреспондентка из американского журнала
"Тайм", ей дали поговорить со мной, мы общались в кабинете администрации
часа три. Начальство даже для такого случая кофе нашло, нас поили несколько
раз во время беседы. Общались через переводчика, держалась она дружелюбно, а
потом вышла статья на трех листах, и мне прислали перевод. Ну что сказать?
Западные нравы... Если бы она написала по-другому, наверное, никто бы не
стал статью ее читать. Вот она и написала, что я на нее смотрел таким
взглядом, будто готов был разорвать в клочья. В общем, вылила она на меня
весь негатив. И с тех пор у меня очень сложное отношение к журналистам...
Про меня писали, что мне, мол, были созданы тепличные условия в колонии и
что я там не работал ни дня. Но тут надо заметить, что зона вообще к тому
времени была почти не рабочей. Действительно, через несколько месяцев после
моего прибытия в Обухове были собраны документы и отправлены на изменение
моего содержания. Комиссия должна была рассмотреть вопрос и решить,
переводить ли меня на стройку народного хозяйства, на так называемую химию.
Административная комиссия решила вопрос положительно, но это решение было
опротестовано прокурором, потому что выяснилось, что комиссия собиралась в
неполном составе. Опротестовал решение комиссии прокурор по надзору за ИТУ.
Естественно, административная комиссия Фрунзенского района, можно сказать,
обиделась. И тут дело не столько во мне, сколько в том, что их просто
по-человечески заело. Ведь до этого случая их никто никогда не проверял, в
каком составе они принимали решение и собирались. Хотя они разбирали и более
сложные вопросы. Они приняли положительное решение и отправили документы в
суд. Прошло еще пару месяцев, в декабре 1992 года состоялся суд, и согласно
его решению я был направлен на стройку народного хозяйства. Там
рассматривался вопрос десятерых человек, так вот девять направили в Гатчину,
а меня в Оренбург. Я, наивный, с женой пошел к начальнику, который
распределял на химию, начал разговаривать, нельзя ли меня поближе к Питеру
определить, потому что жена, ребенок. А мне в ответ либо Владивосток, либо
Оренбург - выбирай И все это происходило в то время, когда вышел какой-то
указ, согласно которому до химии стало возможно добираться своим ходом. А
раньше доставляли этапом Вот я туда и отправился. Хочу отметить, что за все
время пребывания в колонии у меня не было ни одного нарушения, ни одного
прогула или опоздания на проверку. Ну а в Оренбурге уже я пробыл недолго,
потому что через несколько месяцев после моего приезда все химии были
закрыты. Когда меня отпустили в Питер с химии в отпуск, случилась такая
история однажды я заехал в магазин "Спар". Магазин в то время был чуть ли не
единственным стопроцентно западным магазином. Его финны открыли, там можно
было в любое время года покупать очень хорошие продукты. И вот когда я
выбирал, что нужно купить, в магазине вдруг поднялся какой-то шум и я увидел
на середине зала мужчину в военном плаще, который держал в руке гранату, а
по углам зала располагались сотрудники милиции с приготовленными
пистолетами. А мужик этот требует выручку, в противном случае угрожает всех
взорвать. Я подошел к нему, спросил, знает ли он меня. Он сказал, что знает.
Тогда я спрашиваю. "Если ты знаешь, что это наш магазин, то зачем же пришел
сюда?" Он вступил со мной в переговоры и объяснил, что проиграл в карты
полторы тысячи долларов, поэтому ему срочно нужны деньги. Я предложил
встретиться на следующий день с теми, кому он проиграл деньги, чтобы решить
его проблему. Он согласился, но попросил бутылку водки и сигарет. Я взял в
пакет сигареты, водку и немного яблок и долго ходил по залу, искал кассиршу,
чтобы оплатить это, не мог найти, потому что все попрятались. Но мне нужно
было обязательно оплатить все, чтобы не подумали, что мы грабим магазин
вместе. Когда я расплатился, то попытался дать этому человеку в одну руку
водку, а в другую пакет с яблоками. Я надеялся, что он мне даст взамен
гранату, но этот фокус не удался. Яблоки он не взял. Мы вышли с ним на
улицу, я посадил его с собой в машину, мы отъехали километра на два от
магазина, и на автобусной остановке я его выпустил. Потом я вернулся в
магазин, сказал, что все в порядке, и поехал играть в футбол. Только отъехал
от магазина - спецотряд в форме и с автоматами перегородил дорогу, меня
окружили и с криками задержали. Я рассказал старшему, как все происходило,
они доставили меня в Четвертое отделение милиции, там какой-то опер проверил
документы, доверенность, долго сомневался, но потом отпустил меня, даже не
заинтересовавшись тем, что с этим грабителем мы должны были встретиться на
следующий день. Встреча эта должна была состояться в кафе "Вечер", поэтому я
сразу же позвонил Ефиму и предупредил, что если кто-то меня в 17.00 завтра
будет искать - чтобы он сразу мне перезвонил. Но никто так и не пришел...
Когда я окончательно вернулся в Питер, меня, конечно, встречали, было
много людей - товарищей, знакомых, друзей. Я не считаю, что это была
какая-то организация, но это был большой и здоровый коллектив.
Вернувшись, я даже не отдыхал - слишком много было работы. Вскоре после
моего возвращения случилась забавная история, которая свидетельствует, что в
то время далеко не все сотрудники правоохранительных органов знали меня не
только в лицо, но и по фамилии шел 1993 год, страна переживала компьютерный
бум, через границу шли фуры с компьютерами, которые там стоили тысячу
долларов, а здесь до пяти тысяч. Бизнес был очень прибыльным. В одной из
ситуаций у нас образовалось несколько десятков этих компьютеров, а в то
время бывший сокамерник Валерия Ледовских сидел в колонии Форносово. И для
того чтобы помочь ему уйти на УДО, мы решили открыть в Форносове
компьютерный класс. Мы собирались дать туда пять компьютеров, согласовали
этот вопрос с администрацией и поехали в колонию. Я только что освободился,
но паспорт у меня уже был на руках Собственно гово, ря, все переговоры вел
Ледовских, а я поехал с ним за компанию. Ни с кем на зоне встречаться не
собирался - просто мне было любопытно. Мы приехали в костюмах и галстуках
часов в 11 утра к проходной, позвонили. Нам ответили, что идет совещание, но
скоро выйдет и встретит нас замполит. На улицу вышел дежурный, рыжий майор,
и спросил наши паспорта Мы паспорта отдали, нам выписали пропуска, и уже на
территории зоны нас встретил замполит - майор-кавказец. Он спросил: "Это вы
компьютеры поставить хотите?" Мы отвечаем: "Да, мы". Тогда он предложил
провести экскурсию по зоне, чтобы показать, как плохо живут заключенные и
как много на зоне проблем. По дороге я встретил бывшего преподавателя из
ЛИТМО, доцента Фокина, которого осудили в свое время на 14 лет, 9 из которых
он уже отсидел в Форносове. Мы поздоровались, начали разговаривать, это еще
больше убедило замполита, что мы с Ледовских представители каких-то
интеллигентных кругов. Я начал расспрашивать Фокина, почему в казармах нары
стоят в три яруса, почему на зоне такие тяжелые условия. Он в ответ только
плечами пожимал. По зоне мы ходили довольно долго, из знакомых своих я почти
никого не встретил, потому что на предварительном следствии сидел не в
"Крестах", а в "комитетской" тюрьме. Конечно, мы встретили того парня,
которому хотели помочь, и уже на выходе из колонии, на самой проходной,
столкнулись с начальником колонии.
Он проявил большое радушие и сказал, что не отпустит нас, пока мы с ним
не отобедаем. Он привел нас в столовую, за обедом мы разговорились,
оказалось, что он тоже учился в ЛИТМО. Естественно, мы нашли много общих
знакомых. О Фокине поговорили. А потом начальник колонии сказал: "Ребята,
если честно, нам не до компьютеров, если можете, помогите продуктами:
картошкой, капустой, тушенкой". Мы пообещали, тепло попрощались и ушли.
Решили, что сделаем так: компьютеры продадим и на эти деньги купим продукты.
Начальник колонии на прощание, кстати говоря, подарил нам зековские поделки:
шариковые накладки на автомобильные сиденья. Вечером того же дня меня вдруг
находит в гостинице "Пулковской" старший оперуполномоченный форносовской
колонии и чуть ли не криком кричит: "Что же вы натворили?.." Выяснилось, что
часа через два после того, как мы уехали, в колонию нагрянули шесть оперов с
Литейного и допросили всех, с кем мы встречались, на предмет того, что мы их
куда-то вербовали. Радушного замполита, между прочим, увезли с инфарктом в
больницу, они просто не поняли, что я - тот самый Кумарин. Вот так вот
вышло. Как оно часто в России получается. Естественно, хотели-то мы как
лучше, а получилось... В общем, больше в зону мы эту не ездили. Продукты,
правда, мы им все-таки послали. Но уже через совсем других людей, чтобы не
подставлять администрацию еще раз.
Жизнь двигалась вперед, начинался второй этап приватизации, стало быть, и
нам нужно было идти в ногу со временем. И если раньше к нам обращались в
основном кооператоры и директора магазинов, то тут уже пошли директора
заводов, фабрик и больших предприятий. Постепенно с ними складывались
нормальные отношения, и именно тогда я и начал заниматься бензиновыми
делами. Мысли-то на эту тему у меня появились уже давно. Мне удалось собрать
в кучу всех знакомых, занимавшихся бензином. И это было началом
принципиально нового этапа в моей жизни. Известный американский миллионер
Морган сказал: "Я готов отчитаться за каждый цент, за исключением первого
заработанного миллиона". Наверно, эту фразу можно применить и ко мне. Нам
удалось приобрести ряд акций на те самые деньги, которые были сделаны
раньше. Мы начали вкладывать средства во все нефтяные дела. Между тем вокруг
меня ситуация складывалась не самая простая. Дело в том, что, пока я был в
тюрьме, появилось много людей, которые называли себя "тамбовцами", хотя, по
правде, трудно сказать, кто же они были на самом деле. Им удалось заработать
довольно большие деньги в тот период, когда меня не было в городе. Однако
эти господа все никак не могли успокоиться. Им хотелось чего-то большего. На
всех встречах, которые они проводили, у них проходило все не очень гладко.
Потому что их плохо знали и иногда с ними даже вовсе отказывались говорить.
А поскольку они представлялись "тамбовскими", то перед ними ставили условия,
чтобы при серьезных разговорах обязательно присутствовал бы я. И получалось,
что несмотря на то, что у этих людей были деньги, и немалые, они все равно
чувствовали некую ущербность, потому как оказалось, что они далеко не все
вопросы способны решать. Видимо, поэтому они и решили меня убрать,
заручившись чьей-то высокой поддержкой. Возможно, у них были и другие
мотивы, но поскольку этих людей уже нет, то и спросить не у кого. А я почему
говорю обо всем этом с такой убежденностью? Потому, что человек, который в
свое время предупреждал меня о покушении (он сам должен был меня гранатами
закидать), - этот человек отдал мне очень много информации, которая
впоследствии нашла подтверждение. Впрочем, не буду забегать вперед,
расскажу, как все было, по порядку...
Что касается той стрельбы 1 июня 1994 года... Занятно, что я тебе
рассказываю об этом в день годовщины, когда прошло четыре года. Я сегодня
съездил в церковь, заказал службу, думаю, что тогда меня спас Его Величество
Случай...
... За три дня до тех событий, поздним вечером (было около 23.00), меня
предупредил неизвестный человек, встретил меня около дома, возле лестничной
площадки, и сказал, что что-то может произойти. Мы с моим телохранителем
Гольманом поговорили с ним минут десять, потом Гольман отвез его до метро,
вернулся и сказал, что вся эта информация, по всей вероятности, блеф. Потому
что человек сначала хотел за информацию получить 20 тысяч долларов, потом
согласился на тысячу. Но Гольман на всякий случай все-таки привез свое
ружье, он оставил его мне на всякий случай (еще у него был официально
зарегистрированный пистолет). Гольман вообще был любителем всякого другого
оружия. Интересно, что 31 мая ночью мы часов до двух с моим товарищем,
который приехал из Германии, долго искали в деревушке, километрах в тридцати
от Питера по Московскому шоссе, его подружку. Искали, искали, долго
блуждали, наконец-то нашли ее дом. И он остался у нее. Так вот, потом
выяснилось, что в соседнем доме жил некий Рунов. Тот самый, который вместе с
Гаврисенковым и организовал всю эту историю. А Гаврисенков жил в соседнем от
меня доме в Купчине. Такие вот странные совпадения...
После предупреждения я стал ездить за рулем сам, а Виктор Гольман садился
рядом. 1 июня 1994 года Виктор приехал, поднялся за мной, мы вышли на улицу,
я сел за руль, и мы поехали. Выезжая от дома и поворачивая на улицу Турку, я
увидел метрах в двадцати стоявшую красную "пятерку". Из нее вышел мужчина в
длинном светлом плаще, высокий (где-то 190 сантиметров), с длинными
волосами. Из-за этих волос некоторые потом считали, что стреляла женщина, но
это был мужчина. Фамилия его была Архипов, а парик ему подбирала жена
Гаврисенкова. Я сначала ничего не понял, потому что в автомобиле играла
музыка, скорость я набрать не успел. Я притормозил, посмотрел на мужчину.
Тут началась стрельба, и Гольман закричал: "Гони!" Я поехал, доехал до улицы
Правды, там остановился, потому что не знал, куда поворачивать, налево или
направо. Пропустил хлебовозку, повернул направо и потерял сознание. Потом я
периодически приходил в себя. Помню, что подходил знакомый врач, и я о
чем-то с ним говорил. Потом он мне рассказал, что я просил его, чтобы дома
ничего не говорили. Отвезли меня в больницу имени Костюшко, а в этот же день
часа за полтора до покушения убили еще двух ребят на улице Пулковской -
Басалаева и Шепелева Поэтому немедленно начали ходить слухи, что якобы
какие-то комитетовские "белые легионы" начали отстрел. На самом деле это
было не так. То, что стрельба случилась в один день, - случайность.
Запланировать такое трудно, да и нецелесообразно это. Ведь если бы я узнал,
что в ребят стреляли, если бы я успел узнать, я бы повел себя иначе, меня бы
это насторожило. Ну и некоторые другие обстоятельства позволяют мне считать,
что эти покушения - дело рук не одних и тех же людей.
В больнице мне начали делать операцию, ребята "установили дежурство.
Вдруг в коридор вышел врач из операционной и сказал: "Все, он умер". Тогда
один из близких моих друзей схватил ружье, наставил его на врача и закричал:
"Делай операцию дальше!" Врач продолжил работу, и я выжил.
Я пришел в себя, и через день врачи сказали, что надо отнимать мне руку.
Но тот же самый человек, который заставил врача продолжить операцию,
воодушевленный своей той удачей, сказал: "Никаких ампутаций!" Приехали
врачи, собрали мне руку, и она два дня была теплой, но потом началась
гангрена, и я снова потерял сознание. Не приходил в себя 16 дней. Мне
заменили 16 литров крови, несколько раз вскрывали живот...
В этом мире есть что-то далекое, грозное, вечное и неведомое. Это смерть,
которая присутствует рядом с каждым человеком. Когда я пришел в себя, я уже
не боялся смерти и не думал о ней. Просто начал жить сначала. А вот кома -
это такое сладостное состояние полубреда, когда прекращается всякая борьба
за жизнь. И чтобы победить это состояние, нужно какоето очень сильное
чувство, например любовь. Но для того чтобы удержаться в жизни, я лично
выбрал себе опорой не любовь, а тревогу за моих близких. Я постоянно думал о
том, как им будет тяжело потерять меня, и это помогло мне удержаться. А за
любовь я не стал цепляться вот по какой причине: когда я сидел в
"комитетской" тюрьме, я несколько раз перечитывал Льва Толстого. А у него в
"Войне и мире" было описано очень похожее состояние князя Андрея, когда он
умирал. Ему становилось то лучше, то хуже. И вот наконец он встречает Наташу
Ростову, она знает, что ему не выжить, и проводит с ним последние часы. И
когда он в очередной раз начал терять сознание, ему почудилось, что ОНО
стоит за дверьми, он хочет закрыть дверь и не может, ОНО наваливается, он не
может справиться и умирает, и тут в момент смерти он просыпается и ему
становится легко. И Толстой делает вывод, что победила любовь. Но я-то знал,
что Болконский в конце концов умер. И поэтому брать любовь в союзники не
стал. Я когда ту сцену читал в "комитетской" тюрьме, заснул, и мне приснился
точно такой же сон, что меня где-то ранили и что я умираю. Просыпаюсь и
думаю: как же тут хорошо, в тюрьме "комитетской", лампочка светит, тихо все.
Поэтому когда я выходил из коматозного состояния, то концентрировался на
мыслях о своих близких, на мыслях о заботе о них. В больницу приезжал и РУОП
с собаками, и ОМОН стояли в коридоре. Николай Николаевич ко мне приходил, мы
с ним беседовали.
Я сопротивлялся, потому что был уверен, что человеческий организм может
победить очень многое. Еще когда я учился в восьмом классе, я однажды
поспорил, что пронесу на вытянутых руках два ведра воды сто метров. Через
тридцать метров у меня стали отваливаться руки, но я все равно шел, шел и
пронес эти два ведра. И уже тогда в детстве если бы я поспорил на 200
метров, то прошел бы и 200. А в 10 классе на последнем звонке мне доверили
держать знамя школы. Было очень жарко, а я начал держать знамя на вытянутых
руках, мне никто не сказал, что его можно поставить. Несколько раз руки
сводило судорогой, а я все держал - минут сорок. Еще помню, когда учился в
Уварове, это за сорок километров от моей деревни, в 9 классе занятия у нас
были во вторую смену, и однажды я пошел домой, когда уже темнело. Началась
метель, она перешла в бурю, я сбился с дороги, ветер становился все сильнее.
Я тогда вспомнил, как сведущие люди объясняли, что если ты заблудился, то
идти надо в одну сторону. Проблуждал я тогда около десяти часов, выдохся,
нашел стог соломы, откопал нору, устроился там и уснул. Проснулся часов в 9
утра - тихо, солнце яркое. Я откопался, смотрю - белый снег кругом и
деревни, вокруг которых я блуждал, как на ладони. А мне уже нужно
поворачивать назад, так я в тот раз домой и не попал. А еще в 1982 году я
отдыхал в Сочи и там решил искупаться ночью, а был шестибалльный шторм, я
прыгнул в море и потом никак не мог приплыть к берегу, барахтался часа три,
и когда дело стало совсем плохо, я вспомнил, как читал в одной книжке, что
можно выжить и в такой ситуации. Нужно просто делать три-четыре гребка,
когда волна бросает тебя на гребень, потом отдыхать и потом снова три-четыре
гребка. То есть я хочу сказать, что из любых сложных ситуаций всегда можно
выйти с честью и с достоинством, если не паниковать. Наверное, такая моя
жизненная позиция и помогла мне выжить. Находясь в полудреме комы, я
все-равно понимал, что нужно проснуться, что нужно победить.
Когда мое состояние более-менее стабилизировалось, ребята отправили меня
на лечение за границу - в Германию. А человек, который предупреждал меня за
день до стрельбы, - он приходил снова. И конкретно сказал, кто все это
устроил. Кстати сказать, он и сейчас ко мне приходит, недавно вот совсем
был, я ему пять тысяч долларов дал. Он говорит, что хочет какоето
собственное дело открыть. Бог его знает, что он там откроет, речь в общем-то
не об этом. Поскольку этот человек назвал конкретных лиц, за ними стали
наблюдать - не торопясь, без суеты. Начали прослушивать их телефоны, а потом
один из организаторов покушения на меня был выкраден. И его вывезли в
надежное место, где он и рассказал обо всем, подтвердив все имевшиеся
подозрения и предположения. С ним никто ничего не стал делать, потому что он
пообещал, что разберется со всеми заказчиками сам. Заказчикам же также стало
известно, что с этим деятелем уже побеседовали, и пошла у них охота друг за
другом. Чем вся эта охота закончилась? Наверно, объяснять не надо, об этом
хорошо рассказывается в фильме Марины Козловой, которая работает
пресс-секретарем РУОПа. В принципе, там все сказано верно. Что же касается
меня лично, я, конечно, не Господь Бог и не могу знать абсолютную правду.
Предательство - это самое страшное и подлое, что только есть на свете.
О том, как меня увозили из больницы в Германию, уже рассказывают
настоящие сказки. На самом же деле была договоренность с омоновцами - они
сопровождали. Из больницы одновременно выезжало несколько машин "скорой
помощи", специально, чтобы было непонятно, в какой именно я нахожусь. При
выезде произошел казус - какой-то водитель "КамАЗа" случайно врезался в
ворота больницы - так его чуть не убили. Думали, что новое покушение... А
потом меня погрузили на специальный медицинский самолет и уже на нем
доставили в Германию. Не будем говорить, в каком именно городе я находился,
но только это был не Дюссельдорф, как писали, хотя название и созвучное.
Немецкие врачи после первого проведенного в Германии обследования очень
удивились и выказали большое уважение по отношению к русским коллегам -
сказали, что наши врачи сделали абсолютно все, что только можно сделать в
такой ситуации. Правда, прогноз немцев относительно моего здоровья был
все-таки неутешительным - они считали, что мне, возможно, придется всю жизнь
ходить с легочным аппаратом.
Первые дни я очень удивлял знакомых и близких, находившихся рядом со
мной, своими рассказами. Меня преследовали странные видения, а я принимал их
иногда за явь. Однажды я просил своих навести порядок в больнице - мол, вы
все ушли, а в больнице дискотеку открыли. Потом я просил кофе всю ночь,
потому что, как мне казалось, аппарат, подключенный к моему горлу, - это не
аппарат, а кофеварка. А однажды я сказал, что весь вечер на улице играл
оркестр. Мне ребята в ответ кивают: "Да, да, мы разберемся!" А я вижу по их
лицам, что они мне не верят, считают, что я брежу. Я говорю: "Позовите
врачей, если мне не верите". Они позвали врача, и тот подтвердил:
оказывается, действительно в этот вечер для больных играл оркестр. В такой
вот смеси реальности и бреда я провел несколько недель. Потом понемногу
стали отключать легочный аппарат и прикладывали мне ко рту что-то вроде
губки, чтобы я как можно дольше дышал специальным раствором. Я начал ставить
свои личные рекорды по дыханию - хотел добиться того, чтобы немецкие врачи
удивились. Постепенно состояние стабилизировалось, я сначала в отдельной
палате лежал, а потом меня перевели к одному немцу, который был хорошо
известен в Германии. В частности, это именно он организовывал в Гамбурге
первые концерты группы "Битлз". В России он никогда не был, но очень хотел
попасть в Сибирь, чтобы поохотиться. Мы с ним подружились, он выписался
раньше и потом приезжал ко мне. Так вот, уже потом, когда я вернулся в Питер
и когда был открыт на Невском известный клуб "Голливудские ночи", кто-то
высказал пожелание пригласить в Россию Копперфильда. Я сразу же позвонил
этому немцу (его фамилия Шайт), спросил насчет Копперфильда. И тот сказал,
что проблем нет, нужно только провести в Америке специальную
прессконференцию. И Копперфильд действительно приехал. Помимо выступлений в
Москве и в Питере, он еще был и у моих друзей на свадьбе. Ходил с ребятами в
баню. Что касается свадьбы - то она проходила в здании, занимаемом фондом
"Юнеско". Этот особняк соседствует с особняком РУОПа. Женился друг Олега
Шустера. Копперфильд поздравил молодых, выпил минеральной воды и большую
часть времени ходил по дворцу, цокал языком и трогал руками разные
деревянные украшения - настолько он был поражен интерьером...
Перед выпиской из больницы мне сделали очень сложную операцию, она шла
около 10 часов. Потом, после выписки, я должен был еще долго приезжать раз в
неделю, чтобы врачи могли меня наблюдать. И так продолжалось около года. За
это время у меня очень сильно укрепились контакты с немецкими бизнесменами
(связи-то были установлены еще давно) - отношения наши стали еще более
деловыми и доверительными. А в Питере все шло своим чередом. Наш бизнес
нормально развивался, те хотели убить меня, истребляли друг друга. При этом
меня очень удивляет поведение одного из руководителей РУОПа, который был в
курсе всех дел. Я считаю, что он занял довольно-таки своеобразную позицию:
чем хуже для Кумарина, тем лучше для него. Архипова - того, кто
непосредственно стрелял в меня, его, между прочим, по моим данным,
задерживали три раза. Причем один раз даже с автоматом Калашникова. Но
всякий раз он почему-то вновь оказывался на свободе. Я встречался с этим
человеком из РУОПа, спрашивал: "Как такое может быть?" Он ответил мне: "Не
знаю". А кто знает? Что у них творится в этом РУОПе? Почему он не знает,
если занимается всеми этими вопросами? Та же самая история случилась с
Валерой Ледовских, когда в декабре 1996 года стреляли в его машину. Тех
двоих, которые стреляли, сначала забрали, подержали немного и потом
выпустили. И я знаю, по чьему личному указанию. Потом этих киллеров взяли в
Москве - выяснилось, что они кого-то там убили еще и в Чите. (Между прочим,
эти ребята сделали себе пластические операции, закачали в скулы вазелин,
превратились из русских в полумонголов.) А может быть, если бы их сразу
посадили, они никого и не убили бы? Нам информация поступала и в отношении
заказчика (кстати, директора школы), который хотел, чтобы убрали Ледовских.
У нас даже аудиозапись была, где этот директор цинично выбирал способ
устранения. На пленке он цинично так говорит. "Лучше, мол, взрывайте, так
дешевле будет". Мы эту пленку отдали в РУОП, а человек по-прежнему директор
школы. В РУОПе есть люди - самые настоящие интриганы. Причем
интриганы-профессионалы. Сейчас вот этот известный борец с организованной
преступностью, о котором я уже говорил, занимается в отношении меня
настоящими провокациями. Встречается, например, со мной и говорит: "Тебя
хотят убить такие-то и такие-то". А им говорит, что их хочу убить я. Причем
даже фразы одни и те же говорит, что им, "Казанцы" "братки" и "финансисты"
Второй слева - Мартин что мне. Хорошо еще, что мы побеседовали между
собой и все выяснили. А потом мы с ним встречаемся, я спрашиваю: "Как же
так?" А он говорит: "Мне министр звонил, спрашивал, почему я тобой не
занимаюсь, ведь на тебе 13 убийств". Я спрашиваю: "Почему 13?" А он говорит:
"Руслан сказал. У нас и запись есть. А Руслан - это наш внештатный
сотрудник. И мы обязаны все его сигналы должным образом проверять". Вот как
это назвать? Провокацией? Или раскрытием служебных карт?
В Питер из Германии я вернулся в самом начале 1996 года. И продолжил
работу по нефтяной теме, я и дальше буду ее продолжать. Я хочу нормально и
спокойно наниматься бизнесом и считаю, что сейчас для меня начался новый
этап. Я убежден, что у нас в России дела обстоят не так плохо. И в этом меня
очень убедила недавняя поездка в Тамбов, на родину. Она в каком-то смысле
стала для меня этапной, я ведь очень давно не был на родине. И мне было
очень важно ощутить поддержку земляков - я даже не предполагал, что эта
поддержка, моральная в основном, так велика. В Тамбов мы поехали 18 июня
1998 года, и от Москвы до Тамбова я вел машину сам - пусть кто-нибудь
попробует это сделать с одной рукой. Когда ни высморкаться нельзя, ни пот
утереть. Меня поразила средняя полоса - везде новые бензоколонки, зелень,
простор. Многие-то считают, что в провинции все очень убого, а это совсем не
так. На въезде в город автомобиль пробил колесо. Мы остановились у знакомых,
и один парень, сопровождавший меня, поехал в шиномонтаж. А в шиномонтажке
работал какой-то армянин, он увидел питерские номера на автомобиле и, не
зная, что это моя машина, спрашивает у парня: "Как там в Питере наш?" Это он
меня имел в виду, хотя я с ним, конечно, даже и знаком-то никогда не был.
Этот армянин даже денег не взял за колесо. В Тамбове я встречался с самыми
разными людьми, и все говорили одно: "Вы молодцы, что в таком большом
городе, как Питер, не дали себя обидеть". Я даже с одним человеком из
милицейских кругов говорил, так вот он мне такое мнение высказал: "По
большому счету, если бы ты был совсем уж отпетым негодяем, то я бы тебя
посадил, но в целом я тобой горжусь". В Тамбове мы в каком-то смысле стали
героями, если так можно выразиться. Потому что нам удалось выдержать и
выстоять.
Мы приехали как раз накануне выборов мэра Тамбова, и было сразу понятно,
что молодежь за новую жизнь. Я все в Тамбове хотел подойти к зданию
исполкома, чтобы посмотреть на красный флаг над ним, но оказалось, что его
сняли за полтора месяца до нашего приезда. Дело в том, что вся Дума в
Тамбове красная, а мэра выбрали - друга Чубайса. Парадокс? Но в этих
парадоксах вся наша жизнь. Меня, например, поразило в Тамбове то, что
довольно небедные люди, с которыми я общался, переживают за то, что бедняки
не получают деньги больше, чем сами бедняки, которые даже ленятся
пошевелиться лишний раз. Удивляли в городе и лица горожан, и то, как хорошо
они одеты. Вообще, Тамбов оказался очень современным городом, в котором есть
абсолютно все. За день до выборов мэра был концерт Александра Розенбаума,
так вот публика на концерте почти ничем не отличалась от питерской. Все так
же вставали под "Черный тюльпан", так же встречали певца шквалом
аплодисментов. Я тоже пошел на этот концерт и очень удивился тому, как на
меня реагировали. Я ведь никого раньше практически не знал в Тамбове, а на
концерте меня многие узнавали, здоровались. Узнавали, естественно, по
отсутствию руки. Вообще говоря, увечье привлекает всех в том смысле, что
люди обращают внимание на кривых, безногих и безруких. Но увечье, полученное
от боевого оружия, - это особый случай. Таким увечьем можно даже гордиться.
И не испытывать при этом чувство ущербности.
Там, на концерте, ко мне подошел один человек и сказал: "Меня зовут
Михаил, но для братвы я просто Моня. Ты про меня, наверно, слышал? А я про
тебя знаю. Пойдем познакомимся с Розенбаумом". Я, конечно, согласился, раз
такое дело. Хотя потом выяснилось, что этот Моня и сам до конца Розенбаума
не знал. У него оказалась очень интересная история. В 80-х годах в
Мичуринске произошло одно из самых дерзких нападений на инкассаторов в то
время. Инкассаторов убили, забрали около ста тысяч рублей старыми деньгами,
и это дело стояло на контроле у самых больших начальников. Заниматься этим
делом было поручено следователю Костоеву, тому самому, который прославился
потом на деле Чикатило. Когда следственная бригада начала работать, в сферу
их внимания попал завод, где изготавливались кольца для автомобильных
двигателей. В 80-х годах это был самый крутой дефицит. Так вот Моня и его
компания отладили вывоз и реализацию этих колец по всей стране. И они попали
в поле зрения Костоева и сели. Хотя к убийствам инкассаторов никакого
отношения не имели. А до того Моня работал в Ростове вместе со знаменитым
Завадским. Тем самым, которого убили не так давно в Москве на кладбище. Этот
Моня принял меня очень хорошо, а когда провожал в обратную дорогу, накрыл
стол у себя в усадьбе, где потчевал всем своим, клубникой с грядок, рыбой из
озера, картошкой со своего огорода и салом со своих свинарен. И заехал я в
свою деревню. Встретил там старого директора школы, того самого, который
открыл ее в 1962 году. Он до сих пор работает, хотя ему совсем недавно
сделали очень тяжелую операцию. Нашел я в школе свое выпускное сочинение,
оно до сих пор там хранится. Я почему так подробно об этой поездке
рассказываю, потому что, как уже говорил, она помогла мне очень многое
понять более глубоко. И в жизни, и в самом себе. Я не знаю, почему это
произошло, наверное, просто пришло новое время, и именно там, в Тамбове, я
сумел особо остро его прочувствовать.
Моя самая большая мечта - это сделать так, чтобы не только мои самые
близкие родственники и друзья жили нормально, моя задача - обеспечить
достойную жизнь для более широкого круга людей, тех, кого я считаю своими.
Ничего плохого я в этом не вижу. Этот круг, наверное, можно назвать кланом,
но в хорошем, цивилизованном смысле. Именно поэтому я и решил идти открыто в
бизнес. И сейчас я вице-президент крупнейшего бензинового холдинга. Конечно,
от политики никуда не уйти. Она очень тесно связана с бизнесом и с
экономикой. Я лично, безусловно, выставляться никуда не буду. Во всяком
случае пока. Наверное, на сегодняшнем этапе достаточно и той общественной
деятельности, которую я веду в попечительском совете Союза инвалидов. Но я
думаю, что у нас все еще только начинается, за год мы сделали очень много.
Если взять уровень, который был год назад, за нулевой, то сегодня мы подошли
к процентам сорока от того, что вообще возможно. А через год надеюсь
достигнуть 70-процентной отметки. Это я все о бизнесе. Мы же занимаемся не
только бензином, но и недвижимостью, торговлей продуктами. И действительно,
думаю, что у нас все только-только начинается.
Теперь мне хотелось бы высказать несколько замечаний по поводу кое-какой
изложенной в "Бандитском Петербурге" информации - касательно "тамбовцев".
Вот ты пишешь, что у нас была система жесткого общака, а у нас никогда в
жизни никакого общака не было. Общак - это же повод сразу "пришить"
организованную преступную деятельность.
Касательно судьи Парфенова, который якобы разбогател после процесса со
мной. Я уже после освобождения с ним встречался, разговаривал. Он не
отрицал, что на него крепко давили. Только не с нашей стороны, а с
противоположной. Я еще спросил: "Ну вы ведь все понимали. Неужели нельзя
хотя бы на полгода меньше срок дать?" А он, знаешь, что мне ответил? "В
принципе, легко можно было бы, но по поводу вас, Владимир Сергеевич, даже из
адвокатов-то никто на разговор со мной не выходил".
Что касается тепличных условий, в которых я якобы сидел. Возможно,
"тепличными" условия на зоне можно назвать, лишь сравнивая их с теми,
которые были в "Крестах". На зоне был телевизор. И вообще там самое главное
- это отбыть ту часть срока, после которого можно уже уходить на химию. С
этой точки зрения у меня абсолютно скрупулезно все было соблюдено, и никто
ни к чему придраться не мог.
Относительно капитана Карасева, который якобы единственный сопротивлялся
моему освобождению - противостоял, так сказать, коррупции. Как следует из
того, что ты написал... Так вот на зоне все про всех все знают. Там ведь не
скроешься. Там все человеческие качества легко высвечиваются - что у зеков,
что у администрации. Карасев был хроническим алкоголиком. Не было дня, чтобы
он не взял у зеков "поделку" - нож, заточку, выкидуху, еще что-нибудь - и не
продал бы ее за бутылку водки. Я с Карасевым ни разу даже не общался, это
подтвердит любой из тех зеков, кто сидел в то время...
По поводу позиции спецпрокуратуры. Спецпрокурор занял ту позицию, которую
он занял, по одной простой причине - его жена работала в каких-то ларьках,
которые сожгли, а им сказали, что это сделали "тамбовцы". На меня вышли и
предложили, чтобы "тамбовцы" возместили ущерб. Я отказался. Ну и дальше, как
говорится, все ясно и понятно.
Ты пишешь, что "тамбовцы" понесли потери, и упоминаешь Климентия,
Гуняшева и Кувалду. Это не наши и никогда к нам никакого отношения не имели.
Небольшой комментарий по поводу высказанной версии о том, что якобы я
привел чеченцев в Питер. Я могу объяснить, откуда возник этот слух. В свое
время, когда был еще Советский Союз, существовали две школы олимпийской
подготовки. Одна в Грозном, а другая в Тамбове. Тогда еще никто не делил мир
на русских и на чеченцев, тогда очень многие дети тренировались вместе, жили
на одних спортивных сборах, соревновались. И, кстати говоря, выступали в
основном за общество "Динамо". Вот оттуда, с тех детских времен,
устанавливались многие связи и знакомства на обычном общечеловеческом
уровне. Но я не знаю, стоит ли с тех времен вытягивать столь крученые нити.
У нас однажды был случай, когда возник спорный момент между нашими и
чеченцами относительно одной фирмы. Чеченцы сказали, что платить в той
ситуации должны русские. На вопрос, почему именно русские, а не они, чеченцы
ответили, что они платить не будут, потому что они чеченцы, а русские должны
платить потому, что они сами себя перестали уважать. Нам удалось доказать
то, что не все русские перестали себя уважать. К чеченцам вообще можно
относиться по-разному, но одно могу сказать определенно: в подавляющем
большинстве они заслуживают уважения.
Пару слов о Валере Ледовских, который в "Бандитском Петербурге" назван
заместителем по оперработе в мафии. С Валерой мы познакомились в 1988 году,
он учился тогда в Институте физкультуры им. Лесгафта, а мы в то время
создали футбольную команду "Космос" - назвали ее так, потому что все, кто в
ней играл, собирались в баре "Космос". Эта команда выступала в соревнованиях
на приз "Комсомольской правды" и заняла в городе 2-е место. Был такой
человек - Краев, он работал в "Зурбагане", вот он и привел Валеру в нашу
команду. И надо сказать, что в футбол Валера играл не очень. Ну а потом
началась эра наперстков. Я вот что хочу отметить: его никогда никто не
называл Бабуином, я не знаю, откуда эта кличка возникла, наверно, все это в
РУОПе придумывают. Так же как у меня никогда не было клички Кум. Кум - это
какое-то ментовское прозвище, на зоне кумом начальника оперчасти называют...
Так вот, Валера Ледовских, которого я считаю действительно своим очень
близким другом, он, между прочим, совсем недавно кандидатскую диссертацию
защитил. И защитил он ее сам. А почему бы ему не написать кандидатскую
диссертацию по боксу, когда он в прошлом боксер, неоднократный победитель на
чемпионатах города. Я сам поначалу думал, что он дуркует с этой
диссертацией, но Валера три ночи не спал перед защитой. Что ж он передо мной
будет притворяться?
Но вот, пожалуй, и все. Хочу добавить только вот что: в июле этого 1998
года я стал вице-президентом крупнейшего холдинга - "Петербургской топливной
компании". У нас очень много задач, нужно решать много проблем: не сверстан
еще бюджет, мы делаем единую бухгалтерию, единое холдинговое управление. То
есть в моей жизни сейчас произошли большие изменения...
-
- offline
- Passante
- Репутация: 0
- Сообщения: 24
- Зарегистрирован: Январь 2nd, 2008, 2:13 pm
-
- offline
- Passante
- Репутация: 0
- Сообщения: 23
- Зарегистрирован: Март 30th, 2008, 10:51 pm
Сообщений: 7
Страница 1 из 1
Кто сейчас на конференции
Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 0